Повесть о граффах

Даша Клубук

Что, если в нашем мире существует место, где каждый человек наделяется необычайным даром? Граффеория, в которой проживают своенравные граффы, и есть такое место. Там наравне с Королем правит древний как мир камень – белый аурум, чьи волны и наделяют людей ипостасями.Левитанты могут летать, Кукловоды придают неживому признаки живого, Эфемеры в скорости обходят самого гепарда… Всего их восемь. Восемь ипостасей, восемь сущностей, восемь даров. У этого явления есть много названий, и все они по-своему верны.Но что, если чудородный белый аурум похитят прямо во время народного праздника, под самым носом у лучшего сыщика столицы? Нет камня – нет ипостасей, священного естества граффов. И что делать Ирвелин, пианистке и отшельнице, которую подозревают в краже, ведь в Граффеорию она вернулась прямо накануне трагедии?..

Даша Клубук

Повесть о граффах

Глава 1. Дом под номером 15/2

Ничего нет лучше хорошей истории. Так считала Ирвелин Баулин, пианистка и затворница, она же молодой графф, что связывает ее отнюдь не с титулом. Граффами себя называет целый народ: гордый, упрямый и немножечко необычный. Впрочем, в хороших историях следует соблюдать порядок. Не будем же его нарушать.

Началась наша история там, где и несколько эпох тому назад началась история самой Граффеории.

Робеспьеровская была улицей как будто бесконечной. Длинная и закоулистая, она как экватор делила столицу королевства на взбудораженный юг и степенный север. Не проходило и дня, чтобы какой-нибудь иностранец не заблудился бы меж камня и огней Робеспьеровской, а какой-нибудь графф не спас бедолагу, проводив его под руку к улице Доблести – улице, выходящей прямиком к изумрудному сиянию королевских садов. Бывало даже, левитанты снимали иностранцев и с верхушки фонарных столбов, когда те совсем отчаялись найти выход из каменного лабиринта.

Пусть слава у Робеспьеровской была не самой доброй, зато граффы частенько поговаривали, что на этой улице стояли самые причудливые дома во всем королевстве.

Дом под номером 15/2 несколько выделялся на фоне своих соседей. Этот алый дом, охваченный с обеих сторон серым камнем, радовал глаз каждого блуждающего по Робеспьеровской: кирпич красиво гармонировал с тонкими оконными ставнями, и почти с каждого балкона выглядывали клумбы, подставляя солнцу свои благоухающие жасмины.

В первых числах сентября к дому под номером 15/2 прибыл новый житель. Стоял теплый день, листва только-только начала менять свой окрас, а высушенная земля еще не успела насытиться влагой. Ирвелин Баулин вышла из дряхлого грузовичка на вымощенную булыжником улицу и осмотрелась вокруг. Робеспьеровская уходила вдаль узкой дорожкой, словно заковыристая тропа в дремучем лесу, где вместо деревьев вокруг – каменные дома.

– Куда нести чемоданы? – надменным тоном спросил водитель грузовика.

– В ту дверь, на второй этаж, – бросила Ирвелин, даже не взглянув на водителя. Ей было не до того, ведь на нее скопом нахлынули воспоминания. В этом месте она провела свое детство. Многое вокруг изменилось, а аромат жасмина здешний воздух так и не покинул.

Госпожа Ирвелин Баулин – со странностями, как это принято говорить о человеке, который избегает общения. У нее прямая осанка, как у признанной балерины, и короткая стрижка, как у соседского мальчугана. Прохожие, которым повезло с ней пересечься, в первую очередь замечали ее глаза – они у Ирвелин были большие, круглые и будто бы всегда немного удивленные.

Водитель грузовика что-то недовольно буркнул и направился к двери, но открыть ее он не успел – дверь распахнулась перед ним, и из нее вприпрыжку вышел взлохмаченный графф.

– Доброго вам дня, – поприветствовал он водителя и сделал шаг назад, придерживая дверь. На глаза ему попались тяжелые чемоданы. – Вы к нам заезжаете?

– Не я, – сказал тот. – Она. Из-за границы приехала, – и кинул косой взгляд в сторону Ирвелин, которая продолжала стоять на том же месте и безмятежно созерцать небо. Ее вельветовая юбка клеш развевалась на ветру; из-под юбки выглядывали тонкие щиколотки и длинные зашнурованные ботинки. Скромный образ дополнял свисающий рюкзак, ка