Репликация
Валентин Николаевич Пичугин
Как часто мы задаём себе вопрос, прежде чем переступить невидимую черту, отделяющую добро от зла: «Имею ли я на это право?». Является ли высокая цель индульгенцией совершённому греху? В силу сложившихся обстоятельств Мария Нильская, перспективный российский учёный в области биокибернетики, выбрала объектом исследования мозг собственного отца. Её проект обещает стать прорывом в мировой науке. Однако процесс выходит из-под контроля. Научно-фантастическая повесть «Репликация» поднимает вопросы этики и права во взаимоотношениях между близкими людьми.
Валентин Пичугин
Репликация
– Я боюсь, – Рольф смешно таращил глаза, приблизив пухлое лицо к монитору, что не мешало ему справляться с огромной пластиной поджаренного хлеба, на который были старательно уложены кусочки помидоров, перца, оливок и прочей снеди. Над овощным изобилием возлежала жирная копчёная килька с янтарной каплей масла на кончике хвоста, готовой сорваться вниз, добавив колорита пёстрому принту из турецких огурцов на рубашке её помощника.
– Убери, пожалуйста, тост от экрана, иначе ты мне своей камсой всё перепачкаешь, – Мария поморщилась, наблюдая, как анчоус исчезает в широко открытом рту Рольфа. «Он всегда любил хорошо поесть, но здесь налицо какое-то обжорство. Неужели нельзя было потерпеть и слопать свой бутерброд после сеанса?»
– Так хорошо? – он снова поднёс к экрану значительную часть своего гастрономического шедевра, но уже без большей части продуктового груза, покоившегося сверху. – Так что ты мне ответишь?
Алеманнский диалект и кусочки пищи, сложенные в пазухи за щеками, явно мешали его членораздельной речи, получилось забавно:
– Чак чо чы мне очвечишь?
– Не мели чепухи, чего можно бояться в доме, где кроме тебя никого нет? Лучше скажи мне, тебе было страшно, когда ты в детстве забирался в горы, чтобы помочь отцу вернуть овец с пастбища? – она слишком хорошо знала своего помощника, и чтобы отвлечь Рольфа от основной темы разговора, ей требовалось всего лишь напомнить ему о детстве в тирольских Альпах, где он провёл значительную часть своего отрочества до поступления в университет в Инсбруке. Мария приготовилась выслушать историю о том, что дед её ассистента служил горным егерем, который не испытывал страха высоты, и что Рольф никогда не бегал за овцами, а помогал гросфатеру в выгуле лошадей породы Хафлингер, в свободное от учёбы время. Не обошлось бы и без обширных воспоминаний о его отце – профессиональном стеклодуве, коллекцией цветного хрусталя которого он очень гордился, но не в этот раз.
– Я сегодня ночью дважды просыпался: сначала от звука шагов, потом от кашля, словно кто-то наверху покашливает в подушку. Мария, я хочу отсюда уехать, – Рольф подхватил пальцем оранжевую нить корейской моркови и забросил на язык. – Мне придётся заночевать в этой комнате и запереться на ключ.
– Хорошо, если ты считаешь, что тебя это успокоит, то сделай так, как считаешь нужным, – она согласилась только потому, чтобы не обсуждать дальше фобии помощника, который казался испуганным и возбуждённым. Зная Рольфа, как человека трудновозбудимого, а порой непробиваемого по отношению к внешним угрозам, что и побудило её пригласить тирольца на вакантную должность ассистента, Мария была немало удивлена разительным переменам в его поведении после отъезда в Москву. – Скажи мне лучше, как часто ты замеряешь температуру раствора. Отец жаловался вчера, что ему жарко, и он хотел бы переехать в другое место или поменять комнату на менее солнечную сторону. Мой регулятор на нуле, я и подумала, может быть дело в температуре аналога ликвора?
– Ты хочешь, чтобы я сейчас посмотрел датчик? – Рольф поднялся со стула, повернул камеру на соседний стол, где в стеклянной ёмкости плавало нечто, опутанное проводами и датчиками, отчего странный предмет напоминал медузу средних размеров, вишнёвый цвет которой фосфоресцировал светло-бежевыми кляксами, разбросанными по её блестящей поверхности. – Температура нормальная. А здесь что у нас?
Он присел, исчезая из её поля зрения. Мария пристально всматривалась в то, что совсем недавно было для неё самым