Кровохлёбка
Павел Валерьевич Шершнёв
Коллекционеры – фитофилы, любители всяких редких растений часто готовы пойти на всё, чтобы заиметь себе в коллекцию редкостное растение, даже не задумываясь: А так ли оно безопасно для них и окружающих.
Павел Шершнёв
Кровохлёбка
Эдуард Иннокентьевич прогуливался по семейному крытому ботаническому саду с друзьями, такими как он, коллекционерами-фитофилами и хвастался новым пополнением:
– А тут господа, у меня Банксия, привезли буквально на прошлой неделе.
– Да, – удивлялись коллекционеры: Редкое растение. Не подскажете, где нам такое же приобрести?
– Есть у меня один знакомый человек. Но сами понимаете, что перевозка подобных растений незаконна и баснословно дорога. А посещение моего сада с такими растениями только для избранных. – с важным видом произнёс Эдуард Иннокентьевич. Он был довольно состоятельный человек. Семейство Звольских были крупными банкирами и имели несколько своих ботанических садов с редкими растениями, которые разделялись по континентальной принадлежности. Евразия, Африка, обе Америки и самый любимый Австралийский, в котором они находились в данный момент. Австралийский континент держался обособленно от остальных и растения, наряду с животными, имели свои далёкие ответвления от основных групп, а эволюция протекала обособленно и самостоятельно.
– Позвольте узнать, во сколько обошёлся Вам этот экземпляр? – поинтересовался один из коллекционеров: Возможно, я мог бы и себе такое позволить.
– Анатолий Андреевич, дорого. Очень дорого…
– Всё же?
– Двадцать один миллион.
– Так, вполне доступно…
– Не рублей… Долларов.
Анатолий Андреевич потупил взгляд и кашлянул в кулак:
– Я, пожалуй, пока не готов к таким тратам.
– Я и говорил, что очень дорого.
Эдуард Иннокентьевич провёл по дорожкам, показывая другие редкие растения:
– Тут у меня Додонея, за Макрозамией у меня находятся Вертикордия крупная и Непентес. Немного дальше Изопогон лесорогий, Анигозантос приземистый и Дендробиум биггибум. А вот к этому растению вообще рекомендую не подходить близко. Это жалящее дерево. Надеюсь, вы наслышаны о нём. А вот тут у меня жемчужина моей коллекции: Ризантелла Гарднера.
Эдуард Иннокентьевич наклонился над несколькими бутонами цветков, которые без стебля и листьев торчали прямо из земли.
– А это у Вас Раффлезия арнольди? – восхищённо приблизился к огромному красно-коричневому цветку с белыми мелкими язвами на листьях ещё один коллекционер.
– Да, она самая. – начал гордиться коллекцией Эдуард Иннокентьевич: Мне её доставили из Индонезии в прошлом году, а в этом как видите, зацвела.
– Я слышал, они вырастают до десяти килограмм?
– У моего знакомого вырос до двенадцати с половиной, а радиус цветка сто десять сантиметров. Хорошая подкормка делает их огромными. Но лучше его не нюхать, давайте не будем портить аппетит, а то стол уже накрыт.
– А я готов попробовать. – произнёс Анатолий Андреевич: У меня крепкий желудок. Просто раньше не доводилось с ним встречаться. А слухи – это всего лишь слухи. Лучше иметь своё представление. Разрешите?
– Извольте. – указал на цветок-паразит Эдуард Иннокентьевич.
Коллекционер подошёл к цветку и занюхнул, затем поморщился и немного прослезился от такого запаха:
– Фу! Какая мерзость. Гнилым мясом воняет. Я читал о нём, но не думал, что настолько всё ужасно…
– Пройдёмте к столу, господа. – улыбнулся в лицо Анатолию хозяин сада.
Все направились на выход из оранжереи, а Анатолий Андреевич продолжал глубоко дышать:
– Я к вам присоединюсь позже.
Немного продышавшись, он присоединился к трапезе.
– Как Вам Раффлезия арнольди? – спросил его Эдуард Иннокентьевич.
– В своём благоухающем саду точно не стану выращивать.
– Разве для этого мы высаживаем у себя редкие растения? Это напоминание нам, что мы одни среди десятков избранных, у которых они есть. В живой природе эти растения не так быстро размножаются, как в условиях, которые мы им предоставляем. Это мы являемся хранителями редчайших творений природы. Мы! Понимаете господа?
Все согласились с Эдуардом Иннокентьевичем. Коллекционеры-фитофилы разъехались сразу после обеда, а Эдуард Инн