Дни Великой пустоши. Изгой

Дмитрий Взгляд

Мир, каким мы его знали, рухнул. Сгорели города и покрылись коростой отравленных радиацией зон. Из темных пещер и глубоких нор на опустевшую от людей территорию выбрались те, кто прятался от глаз человека многие тысячи лет. Земля превратилась в Великую пустошь. Но даже в таком мире есть места куда более мрачные. Оттуда предстоит выбраться нашему герою Олегу и попытаться вызволить подругу из рук обезумевших жителей поверхности. Что увидит он, выросший под землей, когда выйдет наружу? Сможет ли пройти путем, предначертанным ему судьбой?

Дмитрий Взгляд

Дни Великой пустоши. Изгой

Глава 1

Нижние Ярусы

Нижние ярусы убежища заполняла вязкая, непроницаемая тишина. Полукруглые своды, тоннели и бесконечные коридоры источали беззвучие, которое отравляло все вокруг на многие километры. Парализующий покой заползал по углам, изучая их, клубился там и оставался навечно. Путник, в чьи легкие проникал затхлый чад этих мест, ощущал, как тяжелели ноги, пульсировали виски, и колотилось сердце у самого горла. Тут сходили с ума. Замирали на месте, словно зайцы в свете фар – только вместо того, чтобы быть раздавленными бамперами автомобилей, иссыхали без движения подобно египетским мумиям в золоченых саркофагах.

Многие пробовали убежать. Без оглядки. Неслись, не разбирая дороги, заворачивали в ответвления, ютились по тупикам, крутились на триста шестьдесят и бежали снова. Никто их не остановил, не смог убедить в тщетности попыток, отчего ужас, порожденный запахом тления и гулом ветра в ушах, мчался вослед, и становилось только хуже.

Кто-то поступал умнее: впускал молчащую темноту и пытался ее приручить, словно умелый жонглер или дрессировщик, не противопоставляя себя природе безжизненного бетона, а двигаясь и живя с ним в унисон. Так вели себя подземельщики: слушали, но не прислушивались; разговаривали, но не кричали; блуждали, но не бежали. Нарушение простых правил кормило страхи, а страх под землей убивал.

Какой бы могущественной ни казалась власть тишины, абсолютной ее мог назвать бы только глухой. То, что оставалось скрыто при первых ощущениях, выплывало чуть позже, когда стук сердца стихал настолько, чтобы услышать скрежет обветшавших балок, далекое журчание воды, приглушенные стуки, цокот в дальних коридорах, обрывки голосов, невесть откуда доносящихся— все это существовало вне человеческого понимания, пространства и времени. Их неизвестная природа гармонировала с местным колоритом, не бликуя и не отсвечивая. Звуки сопровождали каждый шаг гостей: прошеных – едва уловимо, непрошеных – громче.

Наступил на крошево битого кирпича – по тоннелю разнесся хохот, пнул консервную банку – вдали заиграла музыка, ты устало вздохнул – кто-то вздохнул рядом с тобой. А вы смогли бы не сойти с ума?

Подземелье – странное место, гадкое, но не все подземельщики бы с этим согласились. Законы нижних ярусов, установленные кем-то незримым, непреложны и обязательны, соблюдающий их способен прожить среди плесени и развалин достаточно долго. Поначалу всем приходится часами бороться с приближающейся паникой – детищем пустынного мира. Но вскоре все проходит. Это свойство человеческого мозга: информацию, способную выбить из равновесия, он рано или поздно перестает воспринимать. Пусть и не сразу. Каждому нужно на это разное время, но в итоге наступает момент, когда человека больше не тревожит то, что еще мгновение назад раздражало. Адаптироваться человек умеет так же хорошо, как разрушать. Одинаково быстро, вопреки расхожему заблуждению, он привыкает и к хорошему, и к плохому. Ведь привыкли же подземельщики к дикому грохоту: он на первых порах разрывал душу надвое, а после первых десяти-двадцати раз – ничего. Страх уходит, остается только благоговейный трепет.

Все, кто слышал этот звук, называли его по-разному. Неизменным оставалось лишь чувство ужаса и холода, несущееся вслед за ним. Оно выворачивало внутренности и лишало возможности двигаться. Рождаясь в недрах металла и бетона, со скоростью хищника в атаке, звук разлетался по сторонам, достигал дальних тоннелей и, отразившись от сырых, заплесневелых стен, насти