Богу всё равно

Тори Грасс

"Небрежный плод моих забав, бессонниц, лёгких вдохновений…" – спасибо, любезный Александр Сергеич! Но, кроме шуток, то, что вы прочтёте в этой книге, своего рода дневник, плоды раздумий, которые не вошли ни в один из романов. Такие, знаете ли, каракули на заборе истории, сделанные под влиянием момента, глубоких раздумий или мимолётных впечатлений. Отзвуки современности, бесед с друзьями, обретений и утрат. Пока мы не утратили способность улыбаться – мы живы!

Тори Грасс

Богу всё равно

ТЫСЯЧА И ОДИН ДЕНЬ

А теперь представьте наоборот. Шехерезада рассказывает сказку, после чего её убивают. На следующий день она опять рассказывает сказку, и её опять убивают. И на третий, и на сто двадцать шестой. Её убивают, а она, поди ж ты, не убивается! И тогда, спустя тысячу дней, её, наконец, милуют. За это время (вместо трёх сыновей) она напишет для царя несколько томов сказок, и он решит, что она вполне даже ничего, путь себе живёт. Возможно, в процессе чтения Шахерезадиных сочинений падишах yзрит истину, вопрос супружеской неверности перестанет быть для него центральной проблемой бытия и обретёт чисто академический характер. В конце концов, читая сказки, можно здорово расширить кругозор…

Только не думайте, что нам, Шахерезадам, легко. Цари никогда не отличались покладистым нравом, а если такие и попадались, то на троне не засиживались, довольно скоро отправляясь к праотцам – такова уж, сорри, селекция Истории: или ты, или тебя! Выжившие, по большей части, были самодурами и деспотами, или таковыми прикидывались, более или менее успешно. Иные откровенно саботировали должность, сваливая бремя власти на временщиков, а сами тем часом предавались любимому хобби, от которого неохотно отрывались только ради протокольных мероприятий или подмахнуть указы. В этой схеме женщинам, в лучшем случае, отводилась роль того самого хобби.

Это не говоря уже о конкуренции, особенно на Востоке, где владыкам всегда было свойственно жениться впрок: до некоторых жён руки у них так и не доходили. Поэтому, в противоположность жене Цезаря, любая из жён падишаха априори жила под презумпцией виновности, и скучища в гаремах царила отменная. Любимым развлечением были сплетни, но это как сериалы: когда все переспали со всеми и исчерпали все мыслимые роковые напасти, наступает кризис жанра. До некоторой степени ситуацию спасает чтение, но, когда все доступные книги зачитаны до дыр, остаётся только сочинять собственные, и тут, падишахи, держитесь! Так, в полумраке дворцовых патио, под звон фонтанов и трёп наложниц, возникла женская проза…

Вот о чём я размышляла, прикорнув в уголке дивана, пока не задремала. Мне снилось, что я рассказываю царю бесконечную сказку, под которую, в конце концов, засыпаю сама, надеясь проснуться где-нибудь в другом месте, гораздо ближе к полюсу, таким густым и тяжёлым сделался воздух – ещё немного, и его пришлось бы проталкивать в лёгкие пальцами. Но и такой он был сначала по талонам, потом и вовсе по вип-картам. К ночи стало понятно, что на всех его не хватит, даже кот улёгся под кондиционер. Не понимаю, как такое может кому-то нравиться, но это, видимо, дело вкуса и традиции. Люди, едущие на юг! Давайте меняться: вы сюда – мы к вам…

И тут где-то вдали загрохотало. Сначала, как в песне, город подумал: ученья идут, и ещё какое-то время продолжал обречённо пялиться в телевизоры. Потом поднялся ветер, мигнуло в сети и взоры граждан от телеэкранов недоверчиво переместились к тёмным окнам. Там сперва ничего не показывали, но художник по свету знал своё дело. Дождавшись, когда ожидание публики стало густым и горячим, как адская смола, он зашёл сразу с козырей: полыхнуло раз, другой, третий, молнии раскололи корку неба, раскрошили мякоть этого горячего пирога, и в образовавшиеся проломы наконец-то хлынул воздух, обильно сдобренный дождём…

За сим заканчиваю дозволенные речи. Дальше пусть врёт Синдбад.

СОРОК ВОСЕМЬ ДИРИЖЁРОВ – И ОДИН СЕДОЙ СКРИПАЧ!

Все знают всё про то, как правильно. Друг разбранил мои посты, потому что – зачем? Чего я этим добиваюсь? Всеобщего восхищения? Всеобщего сочувствия? Что?! Коллега п