Шесть килограммов гексогена – это вещь! Конечно, не тонна и не цельный вагон пользы, как от хорового пения, но они запросто наведут шороху, если что. Собственно, так и случилось, и совсем не важно, когда – вчера или сорок лет назад. Военная промышленность в любое время живет по особым законам, обеспечивая безопасность государства. Изложенная ниже история – не фантазия автора, придумать можно и повеселее.

В то время я работал инженером на оборонном предприятии на окраине Санкт-Петербурга. Место выбрано не случайно: еще в начале XVIII века на Петроградской стороне, практически в центре города, основали Зелейные мастерские (от слова зелье – порох), от них к Петропавловской крепости вела Зелейная дорога (ныне Большая Зеленина улица). Позже мастерские были закрыты из-за опасности взрыва или пожара, а новые производства указом Петра I основаны восточнее Охтинской слободы, в малонаселенном районе, который так и назывался – Пороховые. Охтинский пороховой завод выпускал взрывные устройства для горнорудной промышленности и специальную продукцию – капсюли и детонаторы для нужд военного ведомства. Если в двух словах, взрывное устройство состоит из металлической оболочки с размещенным в нем химическим составом, чувствительным к механическому воздействию – вот и получился инициатор. Для других устройствах используется так называемое бризантное взрывчатое вещество (ВВ), обладающее повышенной стойкостью к внешним воздействиям и мощной энергией взрыва. Им начинаются снаряды, мины и авиационные бомбы, эффект от применения которых вряд ли нужно описывать. Классические представители бризантных ВВ – гексоген и тринитротолуол (тротил) – широко используются во всем мире, и недаром пресса сообщает о взрывах в столько-то килограммов в тротиловом эквиваленте. Очевидная опасность для общества требует особого порядка производства, хранения, использования и перемещения взрывчатых веществ как на территории завода,. так и на территории всей страны.

История собственно и началась из-за гексогена. На химическом комбинате, расположенном во Владимирской области, шло освоение новых изделий, предназначенных для спасения экипажа подводной лодки в случае аварии. И Советский Союз, и Соединенные Штаты Америки уже безвозвратно теряли свои подводные крейсеры при бовом дежурстве (в частности, ПЛ «Скорпион» военно-морских сил США), и трагедия могла повториться любой точке Мирового океана. Ответственная работа велась под неусыпным контролем нашего министерства. Поскольку подобные изделия ранее никогда не изготавливались, в сборочном цехе возникла проблема: плотность гексогена в опытных образцах оказалась ниже, чем предписывалость технической документацией, а намеченные сроки оказались под угрозой срыва. Подумаешь – плотность, скажете вы. Отвечу: плотность влияет на главную характеристику продукции – скорость детонации, которая для гексогена составляет не менее восьми тысяч метров в секунду. Если скажем, испытания покажут 7 999 м/сек, то ОТК и военпред изделие обязаны браковать. Итак, комбинат отбил телеграмму в город на Неве, головному разработчику, то есть в мой научно-исследовательский отдел с вопросом: что делать? Нет, можно, конечно, заказать на химическом производстве новую партию гексогена с нужными характеристиками, но на это опять же нужно время не менее месяца-двух, а счет уже идет на дни. И мои шефы придумали ход конём: забирай-ка у нас на складе гексоген и срочно вези на комбинат, отрабатывай технологию! Я превратился маленький винтик, а скорее – бегунок, в огромной машине оборонпрома, и от этого винтика-шпунтика зависело не только выполнение важной технической задачи, но и репутация нашего НИИ. Не хотелось подводить и наших смежников – заказчика нашей продукции из министерства судостроительной промышленности. Кроме ответственности и моральных факторов есть и материальные – премию получить все хотят, а если винтик сломается не вовремя, то и премия под большим вопросом.

Ноги в руки, оформляю командировку и аванс на расходы. В особом погребке получаю под роспись опломбированный деревянный ящик армейского образца с железной ручкой сверху, обернутый в параф