Рвы

Роются рыбы

Роются в рифах

Ввысь

Рваные ритмы,

Рваные рифмы,

Рвы.

Хлопают грифы,

Дергают рыбу

Вон —

Рваные ритмы,

Рваные рифмы

Рвов.

Громкие крики,

Грозного трио,

(Мер-)

– тва

Рваные ритмы,

Рваные рифмы

Рва.

В рубищах-ризах

Крепкие хрипы

Рву —

Рваные ритмы,

Рваные рифмы

Рву.

Что позволяет себе число Пи

…вот что они себе позволяют, что они позволяют себе в самом-то деле?

Кто?

Да вот хоть бы число Пи, совсем уже эти числа Пи распустились, ни стыда ни совести! Хвосты свои бесконечные развесили, и ходят…

Вот что должно делать в школе всякое уважающее себя число Пи? Верно говорите, число Пи ученики должны заучивать наизусть, чем больше знаков, тем лучше, в день знаков двадцать-тридцать, в хороших школах и по пятьдесят, глядишь, к восемнадцатому классу и двести тысяч знаков вызубрят, с такими знаниями и в институт уже можно, и дальше там до миллионов знаков зубрить, чтобы академиком стать.

А число Пи что себе позволяет? Что себе позволяет, я вас спрашиваю?

Ишь чего выдумало, с кругами играть, с длинной окружности и радиусом, как-то там подстраивается к ним, да еще и ересь какую-то несет, что, видите ли, от него, числа, и от радиуса зависит длина. Не, я считаю, за такую ересь числа надо на костре сжигать, не меньше, вот что я вам скажу. И вернуть старые добрые традиции, когда зубрили число Пи по пятьдесят знаков в день, так, глядишь, кто-нибудь и до миллиарда доберется…

На циферках…

На циферках,

На цыпочках

Идут года,

Им цыкают,

Цып-цыпают

Туда-сюда.

И пятятся

И пятятся

От всех невзгод

На пяточках,

На пяточках

Из года в год.

Раз пять уже,

Распятые

На стыках дат,

Неспящие

Не спятивши,

Идут года.

И с цирками,

И с цинками

И там и тут

На циферках,

На цыпочках

Года идут.

Дом на цепи

…доподлинно неизвестно, когда дома впервые задумались о том, что они могут не пускать в свои комнаты бесконечные орды постояльцев, жильцов, жильцов, жильцов, не слушать нескончаемый шум и гомон, не готовить завтраки на двадцать семей, не вытирать терпеливо полы за толпами и толпами ног, не сгибаться под тяжестью сервантов с дорогой посудой. Наверное, и не было какого-то первого дома, который закрыл свои двери перед людьми и сказал – нет, – просто были дома, которые не торопились открываться, ссылались на ремонт, на шаткие перегородки, еще на что-нибудь, что ну никак не позволяло пустить людей – потихоньку люди даже начинали привыкать к этим домам, которые никогда не открывали свои двери.

Тревогу забили позже – когда коттеджи и особняки, пентхаузы и многоэтажки стали потихоньку сниматься с обжитых мест и бродить по свету, останавливаться то в одном, то в другом городке, а иногда даже заходить в книжные магазины и кафе. Тогда-то и забили тревогу, и заворчали, да что это такое, да где это видано, чтобы дома ходили, куда им вздумается, читали книги, а какой-то домик уже пытается устроиться на работу, в журналистику подался, где это видано, вообще, чтобы дом ездил по свету и брал интервью? А кто будет стоять на улице и держать в своих комнатах уйму жильцов? Кто будет топить камины, по вечерам зажигать в окнах огни и задёргивать шторы? Или предлагаете нам самим готовить обед, стелить постели, и… и… и, чего доброго, самим строить себе дома?

Здесь, конечно, должен быть какой-то счастливый финал, что дома вернулись к людям и люди снова поселились в домах, – люди ждали этого счастливого конца, должен же он быть в истории, – но ничего подобного не случилось, дома все так же странствовали незнамо где, да ладно бы дома, это уже и домами нельзя было назвать, это не пойми что – где-то нет комнат, одни лестницы, где-то нет стен, только окна, где-то нелепое нагромождение крыш, где-то колонны сплошь, а то вообще видели дома, там бесконечный лабиринт, и все стены в картинах, сплошь. Ну и как в таких домах жить, как там жить, там и спать негде, и помыться негде, и холодно, и вообще.

Кто первый догадался сажать дома на цепь – конечно, не большие дома, а еще маленькие, не выросшие домики – остается загадкой. Тем не менее это отлич