Рцы слово твердо. Русская литература от Слова о полку Игореве до Эдуарда Лимонова

Егор Станиславович Холмогоров

Бисмарку приписывают фразу о том, что Пруссия своей победой над врагом обязана школьному учителю. Так или иначе, с этим не поспоришь: германская нация ковалась тысячами школьных учителей, трудившимися над умами и душами немецких школьников. Егор Холмогоров, «публицист, политический деятель, консервативный идеолог, русский националист», в своей новой книге, соединившей в себе размышления о русской литературе, истории и будущем России, заставляет по-новому взглянуть на знакомые имена из прошлого и настоящего нашей словесности, переосмыслить отношение к некоторым известным авторам и их творчеству и ставит ребром вопрос: а есть ли у русского народа будущее без того, чтобы школьный учитель великой русской литературы не был поставлен во главу угла процесса образования в России? Более того, а будет ли без этого существовать Россия как единое культурное и политическое пространство? Прослеживая развитие отечественной литературы от «Слова о полку Игореве» и Пушкина до Бродского и Лимонова, автор доказывает, что национальная литература и национальный характер – суть сообщающиеся сосуды, и судьба одного неразрывно связана с судьбой другого.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Егор Станиславович Холмогоров

Рцы слово твердо. Русская литература от Слова о полку Игореве до Эдуарда Лимонова

© Е.С. Холмогоров, 2020

© Книжный мир, 2020

От автора

В этой книге собраны и представлены на суд взыскательного читателя ряд сочинений по русской литературе и, несколько расширяя предмет, русской словесности – от алфавита и орфографии до историографии. Автор не является профессиональным литературоведом или, упаси Бог, литератором. Энциклопедии обычно определяют его как «публицист, политический деятель, консервативный идеолог, русский националист».

Эти четыре характеристики, пожалуй, исчерпывающе описывают тот взгляд на русскую литературу, который представлен в этих очерках. Это взгляд пристрастный, партийный, временами рассчитывающий на «первый-второй», стремящийся мобилизовать прошлое и настоящее великого русского слова на защиту русской национальной идентичности и призывающий писателей и поэтов на ту великую мировую войну между цветущей сложностью традиции, и слякотностью толерантного разложения, которая сегодня кипит от Миннеаполиса и Парижа до Киева и Минска.

Мой друг Дмитрий Ольшанский иногда упрекает меня в «комиссарском подходе» к культуре. Никакой однобокости или ущербности в таком взгляде на русскую литературу я не вижу. Напротив, абстрактный «эстетизм» и внепартийность являются, чаще всего, лишь дымовой завесой антинациональной и леволиберальной пропагандой с её неизбежными камланиями вокруг «Пушкина-негра».

Впрочем, автор надеется на то, что эти очерки доставят читателю не только политическое, но и, до известной степени, интеллектуальное и эстетическое удовольствие. Всегда, когда мог, я старался писать легко, обсуждая интересные смысловые детали, и не брезговал высказываниями от первого лица и мемуарными вставками. Хотя, если говорить о личном, большая часть этих текстов могут быть сведены к одному жанру – запоздавшие сочинения.

Писать сочинения по литературе в отрочестве и юности было для меня невыносимой пыткой. Не то чтобы я литературу не любил – будучи маленьким советским гуманитарием я был неплохо в ней подкован, читал многое из того, чего мои сверстники не читали и того, что им читать не полагалось, располагал солидной отцовской библиотекой, в которой, конечно, не было подростковых сокровищ вроде «Дюмы», зато было немало сокровищ от ксероксного Набокова и пушкинских эпиграмм до Мэри Стюарт и Честертона.

Да и сама жизнь в артистической семье волей-неволей предполагала сопричастность русской литературе. Когда на стене дома почти как икона висит портрет Пушкина, а отец берет тебя на концерт исполняемых им песен на стихи Дениса Давыдова и ты с младых ногтей уверен, что «я люблю кровавый бой, я рожден для службы царской», а потому «за тебя на черта рад, наша матушка Россия», всё это имеет значение.