Зима вороньих масок
Дэми Хьюман
Конец XVI столетия в Европе. Гарольд Винтеркафф, врач родом из Гастингса, прибывает во Францию, чтобы встретиться лицом к лицу с моровым поветрием, скорый приход которого предсказал его старый учитель, каббалист и алхимик. Обнаружив вспышку чумы в небольшом городе на востоке Франции, Гарольд бросает на борьбу с ней все свои силы, однако со временем понимает, что его враг воплощён и персонифицирован.
Дэми Хьюман
Зима вороньих масок
Exordium
“Бернис, моя дорогая сестра. Преисполнен ожидания, пишу тебе эти строки. Удача, наконец, улыбнулась мне, и в скором времени мне представится возможность в полной мере применить все те знания, которыми наделил меня мастер Горэйд О’Кейн. Кроме того, цель, ради которой я отправился в путь столь неблизкий, вскоре будет достигнута – уверен, ближайшую весну ты встретишь свободной женщиной, а господину Горэйду не придётся больше испытывать нужд, что, вне всяких сомнений, будет нашей ему благодарностью за всё то добро, что он сделал для нас. Однако же не стану торопить события. Думаю, тебе будет интересно узнать историю моего путешествия, и я c радостью спешу поделиться ею.
Как тебе известно, во второй четверти сентября я прибыл в Парижский университет, но лишь неделей позже сумел добиться встречи с архидьяконом Жераром Дезире Ле Паро, который, надо полагать, всячески пытался её избежать и всеми доступными ему способами отсрочить. Почтенный викарий был весьма зол на мастера О’Кейна за то, что тот, в своё время, раньше срока отозвал меня из Парижа, сочтя моё обучение медицине недостаточно полным и, как выразился тогда господин Горэйд, “выше меры обогословленным”. Но, побеседовав с Ле Паро наедине, я сумел унять его гнев, потешив лестью чиновничье честолюбие, и воззвать к снисхождению, чем добился должности препаратора при университете на время, пока (о, как я надеялся!) моё призвание не отыщет меня.
Судьба испытывала меня недолго. С середины октября в Париж стали приходить тревожные известия: с приближением зимы дороги Пикардии и Кампании становятся всё небезопасней. И это несмотря на Великую поездку короля, принесшую, по сути, ложный, натянутый мир. Раздробленность веры, как это обычно и случается, привлекает падальщиков, – шайки раубриттеров беспрепятственно проникают во Францию с востока, грабя обозы и, случается нередко, монастыри на дорогах к Реймсу, Шалону и севернее, к Лану и Камбре. Такая ходила молва. Но всех вестей мрачнее была та, в которой говорилось о тёмных ветрах, несущих мор с востока. Что правда, прямых свидетелей тому мне повстречать не довелось, – воздух полнился исключительно слухами. А я покорно ждал. Наконец, в первых днях ноября меня вызвал к себе Ле Паро и представил пресвитеру Сен-Жермен-де-Пре отцу Фоме. Святой отец поведал мне о возложенной на него и братьев миссии. В аббатство поступило письмо из собора Святого Себастиана, что в маленьком городке Финвилль, недалеко от реки Эна, в трёх днях пути к востоку от Города Корон. Приор Мартин, чьей рукой было написано письмо, сообщал о плачевном состоянии собора: из-за обильных осенних дождей река раздалась в берегах, и мягкие грунты дали слабину в северной части фундамента базилики. К счастью, скорые заморозки предоставили некоторую отсрочку неизбежному событию – время, достаточное, чтобы укрепить фундамент и накренившуюся стену. Но, поскольку в Финвилле не оказалось строителей, отец Мартин в срочном порядке разослал письма во все французские аббатства с призывом о помощи. Откликнуться на зов веры есть священный долг честного христианина, – убеждал отец Фома, и архидьякон Ле Паро, недолго думая, изъявил желание поспособствовать жесту доброй воли, отправив в Финвилль человека, разбирающегося в медицине – то есть меня, – как для безопасности отряда святого отца, так и для нужд прихода Святого Себастиана. Что ж, очевидно, неприязнь Ле Паро к мастеру Горэйду взяла верх и, как ты могла бы догадаться, дорогая Бернис, при первом же удобном случае он поспешил выслать меня из Парижа. Однако данное происшествие, скорее, взбодрило меня, чем навлекло разочарование. Итак, покидая Париж, пресвитер п