***

Полная луна заливала ярким светом деревянный сельский дом «пятистенок», припорошенный снегом. Рядом деревянный сарай и колодец. От редких порывов ветра звенели звенья цепи, свисающие с деревянного ведра, стоящего на срубе. Одна из стен сарая полностью скрывается за поленницей дров под навесом. Из печной трубы, устремляясь вверх, вьется сизый дымок.

В доме полная темнота. Лишь на кухне тусклый огонек лампады освещает темные лики на иконах.

Ночную тишину нарушает жалобный скрип кровати, затем тяжелый вздох и шорох одеяла. Щелчок и на стене загорелся ночник в виде тюльпана, бывшего в моде в эпоху СССР. Тусклый свет осветил металлическую кровать той же эпохи с блестящими металлическими шарами, на бревенчатой стене ковер с оленями на водопое.

Марина – женщина примерно сорока лет, худощавого телосложения накинула халат в желто – синюю полоску. Поправив темные волосы едва тронутые сединой, потирает пальцы с признаками артрита, вновь тяжело вздыхает. Марина прижала ладонь к груди, пальцы смяли ночную рубашку.

– Не по себе что – то. – бросила тревожный взгляд в окно. – Никак быть беде?! Нет, нет, это все от недосыпа видится странное и непонятное.

Темная тень стремительно пронеслась по небосводу, на мгновенье закрыла серебристый диск луны. Марина вздрогнула и торопливо осенила себя крестом, шепча слова молитвы.

– Да нет, почудилось. – говорит шепотом. – Туча пронеслась…. А я дрожу, что осиновый лист. Напредставляла невесть что!

Мариина встала с постели, подошла к окну и осторожно открыла форточку, придерживая стекло, трещина которого была заклеена синей изолентой.

Вдыхая обжигающий зимний воздух, смотрела как на село и темный лес вдалеке сыпятся пушистые хлопья снега. Из – за крыши соседнего дома появился край луны. Снежная круговерть искрилась серебром.

– Ложиться уже ни к чему. Через час уже пора собираться на утреннюю дойку.

Марина прошла в кухню, налила воду в пузатый алюминиевый чайник и поставила его на плиту. Открыв дверцу старенького дребезжащего холодильника, сразу же закрыла ее. Опустившись на табурет с облупившейся синей краской, уронила голову в ладони, уперев локти в стол.

– Скоро день рождения Полинки, а денег на подарок… да что там, на подарок, даже на торт нет! А дочка так мечтает о кукле!

Марина взяла со спинки стула шерстной платок, набросила на плечи. Открыв чугунную заслонку печи, подкинула на тлеющие еще угли несколько чурбаков, лежащих тут – же, рядом.

– Вдобавок еще и Кондрат запил. – приблизила ладони к пляшущим языкам пламени. – Что делать – ума не приложу! Хорошо Полинку к папе отправила. Ни к чему ребенку отца видеть в непотребном виде…

Марина горестно вздохнула и заварила чай прямо в чашке, щедро насыпав смесь чая и ароматных трав. Вернувшись в спальню, начинает одеваться. Платок с плеч повязала на поясе.

– Эх, старость не радость! Мне только сорок, а радикулит уже покоя не дает. Одна дочурка греет сердце.

Марина вернулась в кухню, надев стеганую жилетку. Присев на скрипучий табурет, неторопливо пьет чай, дуя перед каждым глотком поверх кружки. Перед ней стояла тарелка с сушками и печеньем, но она лишь задумчиво перебирала их пальцами.

– Что с Кондратом происходит?! Он же так хотел девочку! Пусть и поздний, но столь желанный ребенок! Что ж нам так везет в этой жизни!

Лампочка под тканевым абажуром замерцала, потом и вовсе погасла. Слышно чирканье спички по коробку, язычок пламени перекидывается на маленький огарок стеариновой свечи. На стенах сразу же заплясали неясные тени, придавая маленькому помещению гнетущий вид. Марина прижала ладонь к груди, зябко передергивает плечами.

Затрещал механизм настенных часов. Но из открывшегося окошка ожидаемая кукушка не вылетела. Оно открылось и закрылось пять раз.

Марина отодвинула от себя чашку. Направилась было в сторону сеней, но вернулась. Встав перед иконами в углу, зашептала слова молитвы. Перекрестившись, Марина поспешила на работу.

***

Кондрат, проваливаясь в снег по колено, упорно возвращался на протоптанную дорожку, ведущую к деревянным домам, построенных в хаотичном порядке.

Заборы были едва видны, столько снега навалило за но