Петушок или курочка

Алексей Николаевич Вронский

Эта книга – фотография русской деревни, путешествие в волшебный мир ребёнка, проводившего лето в гостях у дедушки с бабушкой. Советское детство одно на всех – наивное, счастливое, беззаботное. Измени имя соседа, название деревни или села – и вот уже ты – герой своей автобиографии. Через воспоминания и размышления о хрупком мире детства, когда ещё не закрыт родничок на нежном темени души, автор воссоздаёт удивительно живую и неповторимую атмосферу летнего полдня и бесконечного счастья.

Алексей Вронский

Петушок или курочка

Вронскому Юрию Михайловичу,

Вронской Марии Яковлевне,

Вронской Татьяне Юрьевне.

Дедушке,

бабушке,

маме,

доказавшим, что весь мир вращается вокруг меня,

посвящается эта книга

Глава 1. Петушок или курочка

Я долго подбирал название к своей «летней» автобиографии, доставая из памяти милые сердцу воспоминания детства, которые бы моментально и безошибочно описывали мою деревенскую жизнь.

Помню, как совсем маленький, может быть, лет четырех, я бежал по тропинке, пряча в руке сорванные бы?лки травы, и без конца повторял, докучая бабушке: «Петушок или курочка?» И, получив ответ, доставал из пригоршни травяной «хвост», торжественно объявляя: «А вот и нет, а вот и не угадала!» Потом шла очередь бабушки, она срывала свой колосок и спрашивала меня. Затем я искал новую травинку и приставал снова. И так до бесконечности.

Дни напролет я проводил в травяных зарослях, ныряя по пояс в дикорастущее разнотравье. Так с детства у меня вошло в привычку срывать и, подражая взрослым, словно покуривая, жевать травяные бы?лки. С сигаретами я так и не подружился, но и сейчас могу задумчиво «затянуться» зубочисткой.

Вся местность вокруг нашей деревни была сплошь покрыта густыми рядами диких злаков. Уже тогда я знал, для какого «хвоста» лучше подойдет кострец, ве?йник или райгра?с, мя?тлик, полеви?ца или овсю?г[1 - Многолетние злаковые растения, луговые травы.], а можно было и не обдирать колосок, а просто тайно сорвать стебель лисохвоста[2 - Луговая трава.] и выиграть в любом споре. Я бродил по траве и выбирал себе самые свежие и вкусные травинки. Набивал карманы липучими шариками чертополоха и лепил из них «летние снежки», готовясь к внезапному «обстрелу». Отважно проскакивал мимо жгучих рядов крапивы, окаймленных зубчатыми краями, как у остро наточенных пил, с кусачими ворсинками на бледном исподе. Среди заросших лугов, приминая травы, я прокладывал тайные тропы, изучая окрестности. Стрекотали сверчки, жужжали шмели и пчелы, и, широко раскинув руки, я с разбегу нырял в душистую траву, переворачивался на спину и подолгу лежал, смотря на лазурное июньское небо, до которого, казалось, можно дотянуться рукой.

Я бегу по деревне, спотыкаясь на неровной тропке, впереди идут дедушка с бабушкой, я срываю травинки и кричу им вслед: «Петушок или курочка?» С тех пор прошла целая вечность…

Глава 2. Долгая дорога в деревню

Долгая дорога в деревню начиналась с посадки в поезд на Московском вокзале. Носильщик толкал по перрону огромную телегу, груженную с горкой вещами, коробками и чемоданами. Провинция снабжалась скудно, Костромская область в особенности. Дедушка доставал через стол заказов[3 - Место, где советский человек, имеющий привилегии за свои подвиги или труд, мог купить дефицитные продукты.] тушенку и «Завтрак туриста»[4 - Недорогие мясные консервы.], остальные коробки были забиты баранками, сушками, гречкой, геркулесом и макаронами, суповыми пакетиками и приправами. Сельские магазины были настолько пусты, что Куанэ?б из «Ро?льфа в лесах» мог купить больше товаров в таежной лавке, чем мы в коны?гинском магазине.

Носильщики сновали по вокзалу, грубо крича: «Дорогу! Дорогу! Поберегись!» и резко опускали нос телеги на асфальт, заставляя подпрыгивать от неожиданности зазевавшихся прохожих, словно удар этот тяжелой металлической рамой пришелся им прямо по пяткам.

Проводница долго проверяла билеты. Покупали почти всегда плацкарт – купейных вагонов то ли не было, то ли они были очень дорогими.

Мы размещались в нашем отсеке плацкартного вагона, расставляя вещи под нижними пол