«Священник – тот, к кому приходят люди…»

Священник – тот, к кому приходят люди.

Апостол – тот, кто к людям сам идет.

У каждого свой дар, и горько будет

Его употребить наоборот.

Молитвой созывать под своды храма,

Или входить под чей-то чуждый кров?

Припоминай, чтобы избегнуть срама,

Святое разделение даров.

Брату за границу

Словно на лоскутном одеяле —

Карты мира пёстрые куски.

Чем бы нас теперь ни разделяли,

В письмах мы не так уж далеки!

Поздравляю с Рождеством Христовым —

Не рассечь границам Рождество!

По Земле без визы ходит Слово,

Выше и свободнее всего.

Кроме экономик и политик

Есть другое, тоньше и важней.

Есть весна, и каждый малый листик

Радостью и светом полон в ней.

Лето есть с заботой урожая,

Ярок дней осенних хоровод,

А зима, надежды умножая,

Снова дарит праздник – Новый Год.

С Новым Годом! Будто от причала

В плаванье сквозь дни календаря,

Мы уходим, радость улучая,

И ответно радостью даря,

Разный курс по разным водам держим,

Разных рек проходим рукава,

Чтоб вернуться с общею надеждой

К Вифлеемским яслям Рождества.

Друзьям-иконописцам

В Праздник Торжества Православия

Наверное, пришло б на ум: напиться,

Устроить непотребство и дебош,

Когда бы не труды иконописцев:

Усовестят любого, хошь – не хошь…

За дверью – перехожие калики,

И грай ворон, и песни под гармонь,

А в полумраке – образы и лики,

Святой лампадки меркнущий огонь.

Так где-то в прошлом веке (век бесовский!),

Придя однажды в церковь, не в кабак,

И каялся, и падал ниц Высоцкий,

А Влади хохотала: во, дурак!

Остался бард без Бога, вне ограды:

«Друзья» «спасли», из храма увели.

А в храме тлели светлые лампады,

Как звёзды, догорая средь Земли.

По-братски балагуря над обедней,

Вели под ручки шут и острослов,

Был обращён напрасно взор последний

На золото сусальных куполов…

И вновь была трагедия: напиться,

Устроить жизнь, чтоб было «всё не так!»

Когда б в его друзьях – иконописцы,

А не актёр, не комик, не пошляк…

С искусной кистью в мастерской, левкасы

То линией, то краскою даря,

Поэту уделите четверть часа,

Когда поэт стоит у алтаря.

В словесной пустоте не дайте скиснуть,

Гулять и пить с шутами заодно;

Ведь вам дано, друзья-иконописцы,

В небесный рай распахивать окно.

Где дым кадильный прихотливо соткан,

Где лики над душой имеют власть,

Быть может вновь придёт другой Высоцкий

Покаяться, одуматься, припасть…

И пусть влечёт к иной утехе Влади,

Глумливо, иностранно, со смешком,

Поэта вразумите, жизни ради,

Иконы Православной языком!

«Мы праздны в помыслах – ну что же!..»

Мы праздны в помыслах – ну что же!

Ты – Вечность, мы – слепые дни.

Глубокомысленность ничтожеств

Нам в преступленье не вмени.

Нас оплетают лжи и сплетни

Насквозь кореньями эпох.

Враги у нас тысячелетни,

А мы – веков короткий вздох.

Нам оправдаться будет нечем,

Ни песни в нас, ни слова нет.

Но Ты столь благ, насколько вечен,

И нам, безгласным, даришь свет.

Как огонёк в стеклянной лампе

В нас брезжит Духа благодать,

К божественной склоняя ласке —

Не взять у ближних, но отдать.

И там, где сердце ищет строки,

Чтоб объяснить себя иным,

Каким бы горьким и жестоким

Отечества ни стлался дым,

Убогий быт пути земного —

Сильней всего, верней всего —

Порой пронизывает Слово

Лучами света Твоего.

«Жизнь всё быстрее катится с горки…»

Жизнь всё быстрее катится с горки.

Можно весною думать о зимах.

Где наши образы юных, бойких,

Непобедимых, неотразимых?

Те зеркала давно уж разбиты,

Пылью подёрнулись, постарели.

Кто на коне? Подагры, артриты.

Болью подстрелены менестрели.

Не побряцаешь, как встарь, на лютне

Пальцем негнущимся и корявым.

Совестно быть нам на месте людном,

Склонным по-прежнему к гордым нравам.

Всё изменилось, как ни хотели

Век вековать, оставшись на гребне.

Больше – молитвы теперь по теме,

Сны о Борисе, думы о Глебе.

Где было ясно – стало кромешно.

Тёмная ряска вместо стихии.

Время показывает неспешно,

Кто мы такие, кто мы такие.

«Толпа – фуфаечки, ке