Выздоровление

Темнота. Звук падающих капель. Запах гнили. Сыро. Мокро. Зябко. Тесно.

Внутри тебя человек. Маленький, скрюченный как старичок. Тельце не больше ладони. Кожа зеленоватая, в тянущейся от прикосновений слизи. Ручки и ножки поджаты, переплетены, завязаны в узел. Глаза закрыты. Сон. Уже очень долгий сон.

Ты, передвигающийся по огромному городу и носящий с собой повсюду своего старичка, где бы ни был – на шумном ли проспекте, утопающем в миллионах телах и голов, на тихой улочке, будто затаившей дыхание времени, или в собственной квартире – не важно. Он всегда внутри. А ты всегда снаружи.

Такая вот жизнь. Утро – ночь. Понедельник – воскресенье. Лето – зима. Часы с вращающимися стрелками. Ртуть в градуснике. Порывы ветра. Полёт птиц на юг. Движение. Только старичок недвижим. Будто мёртв, будто застывший навсегда.

Однако твои шаги причудливым зигзагом, который свойственен только тебе, всё дальше по жизни – то сходя с её линии, то идя строго по ней.

Зеркало. Серебро, не отображающее улыбки на твоём лице. Сухая кожа. Стрелки морщин от носа к тонким губам. Волоски на переносице. Серебро, не отображающее не то, что твоей радости, которой нет, но и старичка внутри тебя. Зачем оно тогда – зеркало?

Вместо него – глаза. С первого взгляда – холодные, тёмно-зелёные. Даже слишком. Будто зелёная гниль в густой темноте пещеры. А со второго? Виден ли тогда тот, кто навеки внутри? С кем ты сонный, бредущий в апатии, несмотря на бешеное движение вокруг. С кем нет ни желаний, ни бодрых мыслей. Вообще ничего.

Без него тоже нельзя. Только с ним. Он – ты. Ты – он. Такая вот пара. Вместе навсегда.

* * *

Новый день. Кафе. Кружка горячего сладкого кофе. Ожог. Ругательство. Кто-то рядом с сочувствием. Глаза вверх от брюк, мокрых от кофе, – лицо. Милое. Солнечное. Доброе. Долгий взгляд. Предложение от неё – салфетка.

С виду – даже не красавица. Но в глазах… Свет из окна? Нет. Косметика? Тоже нет. Блик внутри. Внутри неё – девочка. Смеющаяся, радостная, обнимающая тебя из далёкой дали души.

Волнение. Кое-как сказанная благодарность. Смущенная улыбка. Внутри словно движение. После стольких лет?

Развязанный узел ручек и ножек. Тепло. Кожа без слизи. Тонкая струя свежего ветра. Звука падающих капель больше нет. С трудом разорванные ото сна веки. Непонятно откуда взявшийся свет. Ещё теплее. Пробуждение. Подъем на ноги. Неуверенный шаг навстречу теплу и свету. Ещё один. И ещё. Трусца. Бег.

Улыбка. Странная дрожь в ногах. Кружка кофе позабыта. Вместе на улицу. Дождь. Твоё огорчение. Её подбадривание. Девочка внутри вся в ликовании. Внезапное касание. Переплетение пальцев рук. Вместе под дождем. Внутри тебя – мальчик, тянущийся к девочке рукой. Та – также.

Простор. Тепло. Светло. Звук падающих капель с крыш. Запах свежести. Радуга сквозь редкие тучи. Плеск от ваших подошв.

По свежим следам

Запах волной разливался в воздухе. Сладостью он прилипал к волосам, зданиям, птицам, асфальту. Иногда становился почти неуловимым, сливаясь с выхлопными газами, ароматом булочек у пекарни и свежей краской газет, а порой уплотнялся настолько, что казалось, будто пытаешься вдохнуть кисель – воздух никак не шёл дальше крошечного вдоха. Стивену был знаком этот запах. Груша и яблоко. Духи его сестры. Вуаль аромата без лица под ней.

Стивен с шумом втянул сладкий аромат. Он прошел через нос дальше, в лёгкие. Заполнив их, судорожно вырвался обратно. Внутри осталось лишь чувство горького жжения. На глаза Стивена выступили слёзы. Вдохнул ещё – аромат пропал.

Стивен вытер тыльной стороной слезу и устало выдохнул. Болели ноги – он искал Дороти уже вторые сутки, но не исследовал и пятой части огромного города. Мужчина даже не знал, куда идти – его вёл запах. Сладкий аромат груши и яблока, он служил Стивену компасом: стоило оказаться на перекрестке или забрести в тупик, как непонятно откуда в воздухе появлялась едва-едва заметная нотка аромата. Чувствительные ноздри тут же реагировали, расширялись, а ноги сами собой поворачивали в другую сторону.

Стоя среди нескончаемого людского потока, Стивен судорожно вдыхал воздух. Его толкали, ругали – он будто не зам