По тротуару шла бабуся в синем сарафане. На её седой голове была повязана косынка. Она была потерта временем, её ткань расходилась во все стороны, оставляя маленькие проблески, просвечивающие некогда прекрасные локоны. Старушка шла безмолвно, шла и разглядывала каждого встречного. Её не интересовал их возраст, пол, общий внешний облик. Её интересовал один единственный предмет гардероба. Обувь. Туфли, башмаки, калоши, ботинки, кроссовки. Не столь важен сам предмет, сколько как он сделан. Главное, чтобы там были шнурки. Бабуся пристально и с немалой долей интереса разглядывала шнурки каждого встречного. Быть может, она разбиралась в том, какие шнурки хорошие, а какие нет? Быть может, есть разница в том, как их перевязать? Быть может, в молодости она работала на какой-нибудь обувной фабрике, так что повидала не мало шнурков хороших и не очень? Однако эти спекуляции тут же развенчивались, как только старушка всё-таки молвила своё словцо. Одной единственной фразой, звучавшей из её уст перед прохожими, была: «У тебя шнурки развязаны. Завяжи». После этих слов бабуся уходила восвояси в гордом молчании и одиночестве. Если бы спасательные службы создали отдел по борьбе с развязанными шнурками, я уверен, именно эта гражданка стала бы её директором или хотя бы идейным вдохновителем.

Вы могли подумать о внимательности и небезразличии данного субъекта к людям, абсолютно ему незнакомым. Может, частично вы и правы, но дело в том, что у каждой жертвы её заботы шнурки были завязаны.

Бабуся ходит по одному и тому же маршруту изо дня в день. Она кружит словно стервятник возле одной и той же школы. Частенько она останавливается и смотрит на пешеходный переход прямо напротив сия достойного учебного заведения. Будто что-то в нём её пугает.

Эту наичуднейшую сценку я наблюдаю каждый день, прокладывая путь к своей работе именно через раннее упомянутую школу. Наблюдать за старухой просто жалко. В голову лезут самые разные мысли, когда ты смотришь на этого человека. О её жизни.

Кстати, о моей работе. Чуть дальше школы есть узкая тропинка, ведущая через хвойный лес к высокому белому зданию с высоченными окнами, простирающимися на всю высоту этого учреждения и выполненными в стиле мозаики. Место это называется «психбольница». Но я называть его таковым не желаю, если честно. Слово «псих» слишком негативно отражает реальное положение дел. На мой взгляд, здесь лечат запутавшихся людей. Им нужна помощь и как раз этим я и занимаюсь.

Работая здесь уже третий год, я видел не одно множество ярких неординарных личностей. В этом месяце мне попалась самая сложная пациентка за всю мою практику. Она ни с кем не разговаривает, только бормочет что-то себе под нос без устали. Сегодня должен состояться мой разговор с ней. Остальные специалисты уже давно забросили её дело, поэтому именно мне, подающему надежды доктору, передали данную личность.

Когда я зашёл в кабинет, в синем кресле с большой мягкой спинкой меня уже ждала голубоглазая брюнетка. Она была удивительно спокойна. Взгляд не отображал того же безумия, какое можно часто увидеть, говоря с другими пациентами. Я тут же начал сомневаться в компетенции своих коллег, но, как говорят, не всё то, что с виду милый светлый ребенок, внутри такой же непорочный ангел.

– « Итак, вас зовут…» – сделав паузу, я устремил взгляд на личное дело пациентки, лежащее прямо на моём дубовом столе, – «Люси! Что же такая с виду нормальная девушка забыла в сия учреждении?»

– « Мне кажется, доктор, вы должны установить это» – тихо и мягко, без какого-либо раздражения произнесла она.

Я всё же решил быстро пробежать взглядом по информации о ней.

«Люси Покровская. Дата рождения: 21.09.1979.

Место работы: Школа N**.

Обстоятельства поступления в больницу: была найдена в своей квартире на кровати. Гражданка резала свои ступни кухонным ножом. В этом состоянии её нашла мать, сообщившая в наше учреждение. Расспросить последнюю не получилось, так как та находилась в состоянии шока…»

Этой информации пока что было достаточно.

– « Что ж, ваша история, написанная моими коллегами, весьма… скомканная. В ней мало деталей. Мне кажется больши