Рейд. Оазисы. «Выход»

Борис Конофальский

Продолжение приключений уполномоченного Горохова в бескрайней пустыне.

Борис Конофальский

Рейд. Оазисы. «Выход»

Рейд. Оазисы.

«ВЫХОД»

Глава 1

Солнце едва выползло из-за оранжевых песчаных холмов на востоке, а саранча давно зарылась в песок. Впрочем, саранчи тут немного. Даже стойкая к жаре песчаная тля и то стала прятаться. Искать себе скаты барханов с тенью. Последние термиты хватали тлю, торопились, уносили маленьких блёклых насекомых в свои огромные подземные дома.

Термитники. Они торчали, словно пальцы, над волнами песка, хаотично разбросанные, тянулись до горизонта, большие и маленькие, от двух метров и до шести, такие высокие, что никакой бархан никогда и ни при каком ветре не занесёт выходы для трудолюбивых обитателей этих строений. Горохов Андрей Николаевич осматривается, он знает, что к одиннадцати часам столбик термометра перевалит через цифру «шестьдесят», а к двум часам дня будет семьдесят градусов по Цельсию. Если, конечно, восточный ветер не принесёт от раскалённых гигантских дюн облака. Вот вчера, например, не принёс. И, кажется, первый раз за свою жизнь уполномоченный наблюдал на градуснике показатель, соответствующий семидесяти двум градусам. Принимать воду внутрь при такой температуре = занятие малопродуктивное, если у тебя нет убежища, в котором ты сможешь переждать пекло. Через три часа пей воду-не пей, тепловой удар всё равно накроет тебя сначала волной усталости, а уж потом и тошнотворным, жарким покрывалом безразличия, даже если ты прячешься в тени. А на третьем этапе просто выключается свет и следует потеря сознания. Как выживают в таком пекле дарги, уполномоченный не думал. Дарги. Что о них думать? Они почти животные. Эти существа адаптировалась к таким температурам, от которых люди будут просто валиться на горячий песок и умирать. Пятнистая кожа на ногах этих человекообразных так ороговела, что они спокойно ходят босиком по песку, в котором быстро запекалось мясо. И они, эти пятнистые твари, людоеды и полуживотные, где-то тут, в этой жаре, рождались, вырастали и шли отсюда на север, шли и шли вместе с жарой и песчаными волнами, бесконечным потоком своим оттесняя и оттесняя людей всё севернее и севернее.

Дарги выдерживали эту жару. Даже их дети тут выживали. А вот уполномоченному здесь было очень тяжело. По-настоящему тяжело, даже несмотря на то, что его не совсем нормальный знакомый провёл с ним сложную и длительную процедуру – как Валера это называл, «биомодернизацию».

Дружбан Валера. Фамилии своей Валерик ему так и не назвал. Даже на работу он устраивался под кличкой «Генетик». Валера Генетик, и всё. Так меня и зовите. Странный? Не то слово. Повёрнутый на биологии, вернее, на генетике. И на все добытые деньги покупающий себе самое лучшее оборудование.

Он уверял уполномоченного, что теперь тот будет переносить жару лучше. Лучше? Насколько лучше? Нет, Валерик этого не знал, но знал, что лучше. Генетик частенько нёс чушь и слабо ориентировался в окружавшем его мире. Но… Он каким-то чудом лечил самого себя – и вылечивал от всяких своих врождённых болезней. Лечил и других, втихаря поднимал на ноги полумертвых людей со страшными, порой смертельными ранами. Причём не брезговал. Вылечивал людишек, которых, по мнению Горохова, лечить и вовсе было не нужно. Уполномоченный также помнил и про то, что Генетик быстро вылечил и его самого после весьма серьёзного ранения. Такое разве забудешь? Помимо лечения людей от тяжёлых ран, которое и приносило Валере основной доход, он делал и другие удивительные и зачастую непонятные вещи… Он называл их опытами.

Но Горохов ко всем этим его талантам относился настороженно, особенно после того, как Валеру выперли из Современного Института Генетики и Общей Биологии за вопиющую некомпетентность. Уполномоченный сам читал об этом отчёт. И самыми яркими словами в том отчёте были: «профанация», «некомпетентность» и даже «мракобесие». Но Валерик был, кажется, рад, что его уволили, он теперь занимался своими делами, создавал на краю города свою лабораторию. Что-то там делал всё время, но и про Горохова никогда не забывал. И в