ВЕХИ ПАМЯТИ

Светлой памяти

Александра Александровича

Пикулева, отца и деда

Читал я где-то, уж и не помню когда (рассказывает ВП), что вспоминаем мы жизнь свою фрагментарно; и первые из этих ошмётков памяти относятся лишь к четырёх- или пятилетнему возрасту. А ранее – пустота! Посему утверждаю, что с отцом своим, Александром Александровичем Пикулевым, я познакомился в четырёхлетнем возрасте и при следующих обстоятельствах…

Приморский край, зимний вечер. Метель… Вдруг открывается дверь, и в комнату, – а жили мы тогда в одноэтажном бараке, – в клубах мелкого снега и морозного воздуха вваливается некая фигура во флотском белом полушубке (это потом я узнал, что полушубок был флотский), и в шапке-ушанке со спущенными ушами. Но, главное было не в этом. Главное же волочилось за фигурой, еле протиснувшись в дверной проём. Главным была ёлка!

Только что срубленная поблизости в тайге, обступавшей наш маленький посёлок со всех сторон, она была огромной, – за последнее, правда, не ручаюсь: для меня тогда все предметы были огромны, – пушистой и так приятно и непонятно чем пахнущей! А как же, Новый Год на носу! – 1951-й!

Потом, как помнится, я с мамой эту ёлку наряжал, опутывая ниткой с нанизанными на неё бумажными кружочками, квадратиками, треугольничками и обсыпая кусочками ваты… – других игрушек не было. Работу, в основном, делала мама, а я то ли помогал, то ли мешал… – вряд ли теперь смогу утверждать с достоверностью.

Наш посёлок Промысловка, основанный в 1891 году в 60-и километрах по морю, восточнее Владивостока, и названный так в честь золотых промыслов, проводившихся здесь с конца XIX века, был расположен, как помнится, на берегу бухты Разбойник залива Стрелок.

Представьте себе живописнейшую долину меж сопок Большой Иосиф (за которую так сказочно заходило солнце), и Халаза, – это западные отроги Ливадийского хребта Сихотэ-Алиньских гор, круто сбегавших в Залив Петра Великого, – и вы поймёте, как мне повезло! Да, мне повезло: детство своё провёл я на берегу Японского моря!

На окраине посёлка протекала речка Кагатунь, известная сейчас как Промысловка. Промерзая зимой до дна, летом она была мелковата и тем привлекательна: в ней водилась кета, а под камнями копошились крабы, – ох, сколь много я наловил их тогда, в детстве! А в сумерках над речкою кружились, мерцая зеленоватыми вспышками, светлячки… – я сшибал этих жучков прутиком десятками! А ещё ловил махаонов – огромных красивых таких бабочек, с размахом крыльев до 30-и сантиметров!

А за нашим домом, в лесной заводи, цвели розоватым цветом лотосы… Дикий виноград, – кислый, но без косточек! – опутывал деревья, а, кое-где и киш-миш (их лишь на европейских рынках путают, одно другим называя!), лимонник, барбарис… – только руку протяни! Да, мне повезло…

Залив Стрелок, бухты Наездник, Абрек, Разбойник, Назимова, Конюшкова, Сысоева… острова Русский, Путятина, Аскольд… – одни только названия эти говорят нам о том, что даны они моряками Российского флота, в честь русских кораблей и их капитанов. Да! Эти корабли проводили исследования северных берегов Японского моря, – военная эскадра Балтийского флота со славным клипером «Стрелок» во главе. И было это в 1859 году.

Освоение же Приморского края началось русскими с 1860 года, после заключения Пекинского договора, окончательно закрепившего за Россией южную часть Приморья. И понеслось! Беглые каторжане, казаки, а то и любители приключений, – слухи о золотых россыпях переходили из уст в уста, не умолкая, – вытеснив аборигенов (гольдов, нанайцев, орочей, тазов и китайцев с корейцами), быстро наносили на карты здешних мест русские названия: Ольгино, Путятин, Крым, Дунай, Руднево, Промысловка, Домашлино…

Появлялись и чуждые русскому слуху имена: Линда, Лифляндское, Новая Ливония, Латвия, Южная Лифляндия… – это закреплялись на новых землях переселенцы-прибалты. Была и Американка… основанная безземельными крестьянами Черниговской губернии.

В тридцатые годы прошлого столетия на Дальнем Востоке началось оборонное строительство: пирсы в бухте Разбойник и базы торпедных катеров на берегах залива Стрелок, береговые артбатареи в посёлке Дун