Блики, или Приложение к основному

Василий Иванович Аксёнов

Трилогия о связях #3

Новая книга известного сибирского писателя, лауреата премий «Созидающий мир» и Андрея Белого, Василия Ивановича Аксёнова завершает его «Трилогию о связях». В эту трилогию входят романы «Осень в Ворожейке» и «Зазимок», персонажи которых получают в «Бликах» завершение своих образов. При этом роман – вполне самодостаточное произведение. Человеческая душа – потёмки, и писатель, ювелирно работая со словом, передаёт с его помощью тончайшие нюансы психических движений, создавая полифонические картины бытия, полные ясного реализма, метафизических откровений, языковой мелодики и неожиданных композиционных поворотов.

Василий Аксёнов

Блики, или Приложение к основному

© В. И. Аксёнов, 2022

© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2022

© А. Веселов, оформление, 2022

По тактичному и доброжелательному требованию хозяйки, неожиданно для нас позвонившей за три дня до своего возвращения из одной центральноафриканской страны, где в качестве военного врача находилась в длительной командировке, освободив срочно съёмную квартиру на Большой Пушкарской и «по знакомству» заселившись временно в компактной коммуналке на Большой Зелениной, мы с женой, тогда ещё студенты – я выпускного, а жена четвёртого курса ЛГУ – и шестилетним сыном стали первым делом выносить на свалку разный хлам, скопившийся в комнате после съехавшего недели за две до этого жильца. Оставил я почему-то лишь заинтересовавшие меня две папки для бумаг с бледной – вторая или третья копия – машинописью. Сдавал «госы», защищал диплом, и просмотреть содержимое папок основательно не было времени. Сунул на антресоль и тут же про них забыл. Шесть лет спустя выдалось время. Снимал с антресоли разобранную детскую кроватку и наткнулся на забытые там папки. Жена лежала в роддоме с только что появившимся на свет вторым нашим сыном, и, чтобы скоротать время тоскливой разлуки, я взялся за чтение. Текст этот, составленный по «монтажному» принципу, – что-то, как мне представилось, вроде набросков для одного романа, двух ли, зарождение и выявление из небытия героя или раздробленное жизнеописание. Первая папка под общим название «Зазимок», вторая –

БЛИКИ,

ИЛИ ПРИЛОЖЕНИЕ

К ОСНОВНОМУ

Говорил авва Алоний:

– Если бы не перевернул я всего вверх дном, не возмог бы выстроить здания души моей.

    Египетский патерик, Об авве Алонии

А

Может, не так оно и важно, но сказать об этом следует: сидя на диване и глядя в раскрытое окно, Иван видит от Кировского проспекта только верхнюю часть двух домов – сразу за Карповкой, чётного и нечётного, – на карнизах которых днём и ночью, как бакены по фарватеру судоходной реки, белеют большие трёхмерные буквы. И если не рассматривать их врозь, как дорожные знаки на автомобильной трассе, а осознать как выстроенную по чьей-то воле шеренгу и озвучить, получится призыв, кратко выражающий идею руководства.

Иван подумал, будто ночь – обеденная пора, когда сон съедает твоё время, а день – что-то вроде папиросы, которую выкуриваешь до гильзы. Причём не редкость и обмен: сон тебе скупо – время, ты ему – щедро – папиросу, а в довесок вино или водку. Ну и следом: «То, что я думаю, зачастую бывает не умным, не глубоким, а поверхностным. Отсюда делаю вывод, что ум мой – элемент пассивный, действует вынужденно, то есть когда моя личность совершает опрометчиво или готова совершить ошибку, которая и заставляет его, ум мой, срочно “выглянуть в окно”, а повседневными делами в моей голове заведует не он, а кто-то другой, обученный и назначенный из первой мелькнувшей мысли, от тени ли её, составлять слова или фразы, такие, например: “Смеркается”, “Чего-нибудь поел бы” или “Будет дождь”… Будет дождь… Дождя не будет. Не предвидится. Хотя, в таком-то климате, кто знает…» – отвернулся от окна и вспомнил.

На крыше того, чётного, дома видел он однажды кровельщика. С гибким, громкоголосым, пружинистым листом оцинкованной жести на бритой голове, придерживая лист руками, шёл кровельщик вдоль ряда белых букв и был с ними вровень. Крышу он латал за гласной «Я».

«Интересно, – подумал Иван, – чем заняты неск