Пикассо и другие / Picasso and others

Дон Нигро

Пьеса-коллаж из трех мужских монологов о житейских проблемах:

«Пикассо / Picasso». Художник Жорж Брак рассказывает о случае, связанном с его другом Пабло Пикассо. На картине Брака Пикассо углядел белку, которую тот не рисовал. Привело это к тому, что Брак чуть ли не два года «прогонял» белку с картины. Ему это удалось, до только о нем забыли, и художники, и галеристы, и коллекционеры.

«Песни пограничья / Border Minstrelsy». В мире собирателей древностей, не только вещей, но и литературных произведений, песен, сказок, баллад, кипят нешуточные страсти. Образованные люди, но очернить, опозорить, оклеветать – всегда пожалуйста.

«Галстуки из норки / Mink Ties». Главному герою очень нравились галстуки из норки. Но однажды он услышал: «Если в своей жизни ты предаешь другое живое существо, это будет твоим наказанием в аду». И приснился ему сон, в котором его ловят, как дикого зверя, и сдирают шкуру. После этого наш герой носит обычные тканевые галстуки. А в целом монолог вполне может послужить манифестом сторонников отказа от меха животных. Написано сильно.

Дон Нигро

Пикассо и другие

Don Nigro

Picasso and others/2022

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

1. Пикассо

«Пикассо/Picasso/1992». Художник Жорж Брак рассказывает о случае, связанном с его другом Пабло Пикассо. На картине Брака Пикассо углядел белку, которую тот не рисовал. Привело это к тому, что Брак чуть ли не два года «прогонял» белку с картины. Ему это удалось, до только о нем забыли, и художники, и галеристы, и коллекционеры.

(Один персонаж, художник ЖОРЖ БРАК, который обращается к зрителям со сцены, где нет ничего, кроме мольберта с картиной, обращенной тыльной стороной к зрительному залу).

БРАК. Я многому научился у моего друга Пикассо. В прежние дни я приглашал его к себе всякий раз, когда заканчивал новую картину. Для него это было легко, для меня – трудно. Я жаждал его одобрения, он был моим лучшим другом, и долгое время, похоже, только Пикассо и я понимали, что мы делаем, тогда как остальные – едва ли. Но особенно я гордился одной большой картиной. Он согласился прийти, чтобы взглянуть на нее. Я стоял рядом, затаив дыхание, ожидая услышать его мнение.

– Ну? – спросил я.

– Картина прекрасная, – в голосе, однако, слышалась неуверенность. – Но… – и это слово повисло в воздухе.

– Но что? – спросил я.

– Нет, ничего, – ответил Пикассо. – Я хочу сказать, если это то, что ты хотел…

– Что? – спросил я. – Скажи мне. Тебе не нравится?

– Нет, нет, – возразил Пикассо. – Мне очень нравится. Возможно, это твое лучшее полотно, только…

– Что только? – спросил я. – Ради Бога, скажи мне.

– Ты действительно хочешь знать? – полюбопытствовал он.

– Естественно, я хочу знать, – во мне уже кипело раздражение. – О чем ты?

– Конечно, ты можешь увидеть это сам, – услышал я в ответ.

– Увидеть что? – спросил я. – Увидеть что?

– Белку, разумеется.

– Что?

– Белку, – повторил он. – Я хочу сказать, это нормально, Жорж, если ты хочешь изобразить белку в своей картине, ты имеешь на это полное право, полагаю, но, если откровенно…

– Какую белку? – спросил я. – О чем ты говоришь? На этой картине нет никакой белки.

На лице моего друга Пикассо отразилась обида.

– Если ты намерен шутить со мной по такому серьезному вопросу, – сказал он, – говорить больше не о чем.

– Я не шучу! – воскликнул я. – Какая белка? Где?

– Ты действительно ее не видишь? – спросил он.

Мое раздражение уже переходило в ярость.

– Я не вижу белки на этой картине, – прорычал я. – Нет на этой картине никакой белки. Я, Жорж Брак, великий художник-кубист, не рисую белок!

Пикассо смотрел на меня. Росточка он был небольшого, но его взгляд мог прожигать в человеке дыры.

– Прекрасно, – кивнул он. – Как скажешь.

Но я не собирался позволить ему так легко отделаться.

– Покажи мне белку, – потребовал я.

– Нет, нет, – он покачал головой, – если ты говоришь, что ее здесь нет, значит, ее нет. У меня и в мыслях нет говорить коллеге-художнику, что должно быть в его картине. В конце концов, я всего лишь Пикассо, а ты… Ты великий Брак.

Я к тому моменту дошел д