Революша

Ольга Евгеньевна Шорина

И был 1991-й – год белого металлического Барана. И шёл первый психоз, – ненависть ко всему русскому, советскому. Гитлер второй раз сдох бы от зависти.

И был 1991 год, но разруха была не в экономике, а в головах. Убивали страну сами граждане, проклиная её. И когда гибла страна, рушились души.

Или же страна погибла, поскольку люди загнили?

Для обложки использовано фото автора.

Содержит нецензурную брань.

Ольга Шорина

Революша

И шёл 1991, – год белой металлической Козы. И был первый массовый психоз, – ненависть к своей Родине, всему советскому и русскому, как Гитлер нам когда-то завещал. И поклонение обкомовскому алкашу Ельцину.

И был год белого Барана, и бараны 50-х и 60-х годов скандировали: «Ельцин, Белый дом! Ельцин, Белый дом, свобода!»

Первый день путча

Но, революция, ты научила нас

Верить в несправедливость добра!

Сколько миров мы сжигаем в час

Во имя твоего святого костра?

Юрий Шевчук, «Революция».

– Сегодня Горбачёва арестовали, – сказала утром мама.

– Ура!

– В Москве танки!

– Как интересно!

Люде Бассейн было всего одиннадцать, и грамотно оценить политику первого Президента СССР она была ещё не в состоянии. Но родители его ругали, смеялись над ним, мама завидовала нарядам Раисы Максимовны. Бабушку раздражало горбачёвскую жестикуляцию:

– Ну что он всё руками машет! – повторяла она с каким-то зверским отчаянием.

В классе Люды был мальчик, Лёша Тимаков, в которого она была немножко влюблена благодаря стадному инстинкту. Учителя ласково звали его «В каждой бочке затычка». Он вскакивал с места, травил, осуждал, обсуждал. И тоже, как и Горбачёв, разводил руками. Ему самое место было в депутаты.

Павлик, второй муж мамы, издевался над Горбачёвым:

По стране несётся тройка:

Мишка, Райка, Перестройка!

– Миша Меченый, гы-гы!

Едва только Горбачёв пришёл к власти, поезда стали сходить с рельсов, самолёты – падать и захватываться террористами, атомные станции взрываться. Но всё это было далеко. Шестилетняя Люда с ужасом спросила маму:

– А вдруг и у нас что-нибудь случится?

– А за нас Горбачёв заступится, – с нехорошей ухмылкой пообещала мама.

Консенсус, ускорение, гласность, плюрализм мнений…

Поскольку муж мамы говорил о Горбачёве только с ненавистью, Люда как-то сказала, опять же подражая кому-то из взрослых:

– Так убил бы его кто-нибудь!

– Вот ты и убей!!! – с ненавистью закричала мама. – Хочешь подставить чужой горб?!!

В 1991 году от пресловутых «пустых полок» Люда не страдала: её бабушка, Алевтина Андреевна, дружила с продавцами, и всем всё «доставала», а мужу мамы, на его работе давали «наборы» в бумажных пакетах с фиолетовым рисунком, где был настоящий бразильский кофе, сливовый сок, тёмно-красная варёно-копчённая колбаса с крупным жиром, тушёнка, сгущёнка, оливковое масло, концентрированное молоко, печень трески, красная и чёрная икра, – белковая и настоящая, в плёнке.

Мама объясняла, что сейчас у людей много денег, не обеспеченных никаким товаром, и это называется «инфляция». Люду не заставляли ходить по магазинам, но у неё были, как говорят в лучшей в мире стране Америке, «карманные деньги». Правда, осложнял жизнь «президентский налог», подарок от правительства на Новый год, – дополнительные пять процентов от стоимости любого покупаемого товара, чтобы наполнить казну до краёв. Но это держало мозг в тонусе, – находить в уме процент от числа! Калькуляторы на солнечных батарейках были роскошью, равнялись минимальной зарплате в семьдесят рублей, посчитать домашнее задание по математике на электрическом с маминой работы – счастье!

Уже кончались каникулы. Люде нравилось ходить в школу и учиться. А вот подружек у неё не было: Шилова предала её ради Ледяевой, с Лютиковой … нет, это не дружба, она же никогда не поздравляет её с днём рождения.

Люда должна была пойти уже в шестой. Из всего их класса, она единственная никогда никуда не ездила летом. В том году Люда плакала, в этом – уже нет. Деньги у родителей были, но для мамы высшим счастьем было сидеть дома. И, конечно, Люда не задумывалась, где она будет жить на отдыхе, что есть, и как всё это вообще происход