От Автора

Дорогой читатель!

Ты держишь в руках книгу, рожденную в те самые ночи, означенные мной, как ночи высокого до, ибо творю по ночам: ночь – мое время. Когда город засыпает, поэты ловят звуковой пеленг Вселенной.

Поэты – мистики, и я – не исключение…

Высокое «ДО»…?

Уверена, что тебе откроется в нем и высота ноты, и мера предела, и глубина предчувствия, и степень наполнения, и время осмысления, и граница дозволенного, и расстояние до пресловутого горизонта, который воображение окрашивает в неповторимый цвет МЕЧТЫ и имеет свою четкость линии…

Мой горизонт синий, с голубыми облаками и весь в алых всполохах. Там продолжается мое Небо, такое оно сегодня, наверное, потому что и мне приходится переживать общую тревогу, связанную с пандемией covid, когда рефреном всей жизни стало:

УСПЕТЬ…

И я не знаю, каким «мое Небо» будет завтра, но твердо знаю одно – неизменным останется желание запечатлеть его.

Находясь в состоянии поиска ИСТИНЫ, устаю ли я?

Нет… мое время подчинено особенному календарю: на нем всегда 32-е мая, и особенным часам, с 25-м часом на циферблате. И что бы не происходило, чудесные часики показывают-таки время ЛЮБВИ и ВДОХНОВЕНИЯ…

Улыбаюсь…

Хочу, чтобы и ты улыбнулся перед тем, как занырнуть в книгу: там много для души, ума и сердца – и значит, мы будем разговаривать всерьез…

С любовью,

Елена Талленика

ПРОИЗВЕДЕНИЯ 2021

этим дорожа

от мимики подвижного юнца

лишь часть лица другую морщат думы

я может быть на холоде дрожу

а может быть смотрю через окно

нет разницы интриги тоже нет

предмет любви намеренно придуман

так снайпер в механической связи

играет роль в событиях двух дней

я знаю как движения руки

опережают дребезги бокала

рубиновое выбродит вино

пока ты держишь паузу глотка

что нотная гармония к слезам

поэтому довольствуешься малым:

оставить все до лучших из времен

но их благословенность так редка

я может быть оставила следы

пока снега не стаяли ментально

пока лениво моросящий дождь

не стер рисунка маленьких подошв

желтеющим листом кленовый шторм

не запечатал собственною тайной

и не сказали окна ждущей мне

что все воображаемое ложь

и снайперу иная ипостась

он не сменил бы адреса и дома

и мне ничем другим не временить

отчаялась бы если бы не ты

от мимики подвижного юнца

лишь часть лица другую морщат думы

я это вижу этим дорожа

вытаптываю новые следы…

серафим и Серафима

и сказал серафим Серафиме: уже заря

гроз разряд отгремел и стихнул пугалась зря

шестикрылый плеча коснулся легко паря

тем порвав тишину как цепи на якорях

восемь лет не судьба воспрянешь – поднял хитон

и обрушил на складки юбки луи виттон

Серафиме помог укрыться крестя при том

ведь как будто забылась мыслью кладя бетон

три стены на четвертой окна а дальше всё

и не сад и не поле ширью: люпин паслён

и не звездка луны весомей в окне блеснет

тупикового «если» – сетью паук казнен

Серафима не терпит ретушь не терпит грим

Серафима проста в общении с судьбой и с ним

против ретуши многоцветной ей цвета три:

черный белый и вдохновенный что жжет внутри

вдохновенный из крови венной из тонких жил

красный конь и огонь дом алый в котором жил

лепесток полевого мака поверх межи

что казалось простым и ясным слезой дрожит

и сказал серафим Серафиме: рисуй любовь

не брала для нее ни розовой ни голубой

не крестила крестами черно хоть знала боль

вдохновенным кропила ало бетон рябой

у стены появились раны ничем не смыть

серафим трепетал крылами тревожил сны

отрешенной  в миру позволил житiём прослыть:

нелюдима чудаковата не ждет весны…

серафим обещал: забудешь на нет сойдёт

за триасами  мезозою черед грядет

все сотрется мытьем ли катаньем ли битьем

повзрослеешь – и шестикрыло берег ее

он уверен он однозначен он сам как Бог

он приближен в познании мира к стопам его

наблюдателен осторожен из стрел набор

пухло розовым ангелочкам он: Я – само

Серафима почти смиренна почти нема

не телесна дебелой девкой по теремам

то вздохнет то смыкает веки дремой