Я убил человека в себе и стал сверхчеловеком.

Убивая в себе раба, я убил человека, а раб остался.

Чтобы обезьяна стала человеком, Дарвин убил человека в обезьяне.

Я убил в себе прототипа Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова и стал никем.

Телевизор убивает человека в обезьяне.

Убивая в себе человечка, я убил Человека с большой буквы.

Я убил первой фразой человека, но обезьяна в нем осталась жива, я отложил перо и пошел в хозяйственный за топором.

Записки пытливого убивца

Я убил человека осиновым колом, пригвоздив его к земле, как ядовитое насекомое.

Но себя не убил. Тогда я убил сразу четырех. Но не убил себя. Потом я убил сразу шестнадцать, чтобы проверить, отразится ли количество убитых на уникальности моей жизни. Но как был, так и остался.

Чтобы избегнуть новых жертв, я поспешил сделать вывод, что количество в качество не переходит.

Носстоевский

– Это подчерк Достоевского! – сказал графолог.

– Почему, я же писал сам! – сказал я и достал топор.

– Рукописи не топорят! – сказал графолог.

– Что написано топором, то тебе не перо! – пошутил я.

– Поражаюсь вашей фантазии, у вас что не рассказ то шедевр, – сказал мне редактор.

– Нет, он убивец! Я знаю его подчерк! – возразил графолог.

– Я зарубил человека, когда был Раскольниковым, – признался я.

– Нет, это я сам, но подписался Раскольниковым! – возразил Достоевский.

– Нет, это мой нос, это я носом! – возразил Гоголь.

– А я не Достоевский, я Носстоевский, – сказал великий писатель и переименовался.

Проституирование на словоблудстве

Я убил человека. До подробностей вообще не дошло. Достоевский сказал, что у него уже есть один Раскольников и вычеркнул меня из романа.

– Теперь Вы по-романьи, так сказать, душа-то мЁртвая… ваам, батенька, бы к Гоголю… Думайте, во что нос совать! – сказал мне редактор.

– Обратитесь к Агате Кристи с её Эркюлем Пуаро… – сказал мне критик.

– В настоящее время серию продолжает другая английская писательница, Софи Ханна, которая на 2019 год опубликовала 3 детективных романа об Эркюле Пуаро, – сказала мне википедия.

– Сначала твой рассказ будет называться протоколом допроса подозреваемого, потом обвиняемого, потом подсудимого, – сказал мне адвокат.

– Бери ручку в руку и дописывай, – сказали мне читатели.

– А говорят, что Кафка умер, – сказали журналисты.

– Писать не надо, добавь картинок ню, – посоветовали мне дизайнеры.

– Пиши, искусство возвращает реальность, – сказал Бодрийяр.

И на следующий день мне приснился Достоевский с топором.

Признание

«Первая строчка романа была плагиатом.» – написал я последнюю строчку романа.

– Что? Да это ты про себя написал! – сказал Парфирий.

– Сейчас не 19-й век, вместо старух-процентщиц – ломбарды, – объяснил я.

– Это не плагиат, это доработка и переосмысление! – сказал Достоевский.

– Я – это ты, ты – это я, – сказал Раскольников.

– Но современные студенты не знают несколько иностранных языков, – сказал я.

– А какая была первая строчка романа? – спросили читатели.

– Я убил человека! – сказал я.

– Нет я! – сказал Раскольников.

– Для чистоты следственного эксперименты ты бы лучше помолчал! – сказал Раскольникову следователь.

– Лишь бы ф себе человека не убить, а то потом как с этим жить, – сказал критик.

Начало

«Я убил человека.» Начало положено. Интересно ваше мнение – писать сразу роман или начать с повести. Да, кстати, кто не понял. «Я убил человека» – это была первая строчка.

– Бывает, – сказали мозги.

– А всё-таки жаль, – сказало сердце.

– Вот это приключение, – молвила задница..

– Кто-нибудь из сумасшедших людей в погонах прочтёт и решит проверить тебя на предмет твоих слов. Времена пошли фиговые, не пиши так, – сказали мне читатели.

Авангардная достоевщина

– Я убил человека.

– В романе Ф.М.Достоевского Преступление и наказание Родион Раскольников тоже сознавался в убийстве старушки процентщицы.

– Но я напишу ещё лучше, чем Достоевский!

– Нет, молодой человек, это у Вас вульгарный плагиат!

– Посмотрим! В этом деле важен суд истории, а не суд методолога!

– Ха, ха! Можете продолжать матерое подражание, это всё бестолку!

– А я оформлю свой роман как авангард, с