Однажды на Садовой БИС…

В 1937 году рука М.А.Булгакова уверенно вывела: «Мастер и Маргарита»…

Вот история! Вот попала, а? «Яду мне, яду…». Ситуация – глупее не придумаешь! Они – там, а я здесь! Они на «крыше», в аудитории, а их преподаватель, значит, внизу, у музея М. Булгакова, на Маяковке, дорожки снежные протаптывает… И хоть бы кто помог – ни души! Морозно, снежно, хорошо, звезды мерцают – и ни одного прохожего! Ну хочь убейся! Нет, нет, без магии, конечно, здесь не обошлось – это ж «нехорошая квартира» и Михаил Афанасьевич! Точно, это Булгаков! Закрыл преподавателя литературы в своем, значит, дворике и… БИС с ним!

Пятнадцатиминутный перерыв между парами на подготовительных курсах 2011 —го обещал многое. И главное – как удобно: музей рядом, ну просто – вот! «Добегу, доскачу, но узнаю о предстоящем булгаковском юбилее, о новых поступлениях и штудиях – сообщу своим», – подумала я и ринулась вниз, на Б. Садовую 302-БИС, к Булгакову…

…И вдруг она, калитка! Впустила – и не выпустила. Намертво застывшая от мороза, всем своим видом и самостоянием предрекавшая нечто грозное и мистическое… И что в ней такого – в самом деле! Калитка как калитка, обычная, так себе, высокая – не перелезть ни абитуриенту, ни студенту, ни преподавателю литературы… Тоже мне! Нет, я даже не пыталась, понимая, что это не просто калитка! О нет! «Яду мне, яду»… Это вызов! Чего? Кого? Калитки? Михаил Афанасьевича? «Михаил Афанасьевич, а Михаил Афанасьевич…» – как можно трогательнее произнесла я, – выпустите меня, пожалуйста… Понимаете, ученики ждут, они ж аудиторию разнесут и администрацию в ваш дворик вынесут…» Нет, не получается у меня просить. Мертва калитка. Холодно… «На Большой Садовой Стоит дом здоровый»…А теперь что же? «Однажды на Садовой БИС закрыли вот такую мисс…?» И забежала ведь только на минуточку, поговорить хоть с кем-нибудь из дирекции музея, пройтись по этажам булгаковского «многоярусного корабля», чтобы «развеселила мысль о движении», как писал Мастер.

«Мысль развеселила», как только поднялась я по лестнице, ведущей в «Нехорошую квартиру». И встретил меня бравый казак, в широком галифе, с гитарой наперевес, и, наигрывая нечто, вдруг спросил: «А не хотите ли послушать, как я пою?» Он был высок, статен, белоголов – словом, находка для музея, поэт и музыкант! «Иванушка, – промелькнуло у меня. – Бездомный… Здесь, значит, дом обрел». Казак подмигнул, приглашая в небольшую залу, где пахло пирожками с капустой, за стойкой скучал буфетчик, никого не было, только три одинокие слушательницы ожидали исполнителя в галифе… «Нет, нет, что вы… Меня не будет дома», – хотела произнести я, как лиходеевская дама. Но, извинившись, побежала далее, изучая на ходу экспонаты «Нехорошей»…