Мой палач

Надежда Олешкевич

Меня назвали ведьмой и теперь везут на казнь. А исполнит приговор первый палач империи, сильнейший маг, убежать от которого почти невозможно. Но не думал ведь он, что я не стану бороться? Разве кто-то сознательно пойдет на смерть? И пусть я потеряла мужа и дочь, мне по-прежнему хочется жить. К тому же проклятый лес, через который мы поехали, кишит дикими…

– О, гуманнейший из палачей, вам не кажется, что на том пригорке видны волки?

Надежда Олешкевич

Мой палач

Глава 1

– Три…

Из рук выпал медяк и тихо покатился по деревянному полу. Я же стояла и не могла нормально вздохнуть, но вскоре встрепенулась и прошептала себе под нос:

– Не может быть.

За окном послышалось конское ржание, а вслед за ним и возмущенный голос какой-то женщины. Раннее прохладное утро вмиг показалось душным, в горле появился тугой ком. Я не могла сдвинуться с места, пораженная открывшейся мне информацией.

– Эйви Морисон, вы дома? – раздался стук в дверь, заставив вздрогнуть.

Этот звук словно побудил меня к действию. Я присела, быстро отыскала монету, мысленно уговаривая себя не паниковать – переживания и нервозность лишние в данный момент. Скрипучие ступеньки на второй этаж, тяжелая дверь, родная комната, наполненная множеством тканей для пошива заказов, – мне предстояло распрощаться со всем этим без малейших раздумий прямо сейчас. Я закинула на скорую руку несколько вещей в сумку, откидывая пряжу в сторону и не заботясь об устроенном беспорядке, и уже через три минуты выбралась на улицу через черный ход.

Жизнь в деревушке неподалеку от Тервиля только зарождалась. Женщины несли продукты на рынок, мужчины подметали возле своих лавок, открывали ставни, выкладывали товар. На мощеных улочках раздавался цокот копыт, неподалеку галдели дети, приставая к очередному прохожему. Утренняя свежесть ударила в нос вперемешку с запахом сена из ближайшей конюшни и свежеиспеченных булочек из пекарни напротив. Я глубоко вдохнула и не сдержала улыбку, но вскоре вспомнила о своей цели и быстро побежала к северному выходу, что граничил с лесом.

Звук собственных шагов разлетался по округе и заглушал остальные, словно ничего громче него не было. Вскоре я перешла на ходьбу, боясь привлечь к себе лишнее внимание. Приходилось улыбаться знакомым, здороваться и приветливо махать рукой.

Я могла спрятаться в одном из переулков и переждать угрозу, слиться с местностью, притвориться другим человеком. К тому же погони в поле зрения не появилось. Но я знала, что меня заметят, если задержусь в деревне больше чем на десять минут. Поэтому ни в коем случае нельзя было останавливаться. Только вперед, только к своей цели.

Сзади послышался женский вскрик. Я обернулась, не переставая при этом идти, но вдруг наткнулась на девочку лет четырех. Из-за нашего столкновения она упала на попу, и, казалось, не пройдет минуты, как заплачет.

– Т-ш-ш, – присела я на корточки, прикладывая палец к своим губам.

Стоило бы поднять ее, отряхнуть пыль, но что-то подсказывало: не надо. Ребенок может испугаться еще больше, если к ней прикоснется чужой человек. Ее нижняя губа задергалась, предвещая последующий звонкий плач.

– А кто у нас большая девочка? Разве не ты?

Я подбросила в воздух медяк, затем поймала и поиграла им в руке, отвлекая внимание ребенка. Ее обида и горечь от падения мгновенно были позабыты, и девочка начала пристально следить за монетой.

Топот копыт стал отчетливее. Он напомнил о необходимости бежать. Я поднялась на ноги и хотела уйти, но не смогла бросить ребенка возле дороги. Поэтому пришлось помочь ей встать и, чтобы девчушка не расстроилась, отдать медяк.

Благо, в сумке лежал целый мешочек, припасенный на крайний случай. Я прикоснулась на прощание к носику-пуговке девочки и снова пустилась в бега. Наверное, стоило отложить поиск нового медяка на потом. Но разве я могла не вернуть себе в руку монету, которая придавала нужное спокойствие? Однако как бы я ни рыскала в сумке, кожаного мешка так и не нашлось.

Мои шаги начали замедляться. В какой-то момент я и вовсе остановилась, обреченно посмотрела вперед, где уже виднелся выход, и обернулась назад