Прощание с институтом

У нас все впереди. Эта мысль тревожит.

(Шебаршин)

Пролог

Первым делом по приезду является что? Правильно. Обеспечение жилья. Сразу с вокзала еду в общежитие на перекрестке улиц Большакова и Восьмое марта. Родимый корпус Г. Забегаю в кабинет кастелянши:

– Привет, девушка!

– Привет пропажа!

– С чего это пропажа? На неделю с хвостиком раньше приехал.

– Так ваши дипломники уже почти все тут. Сегодня вечером сбор в комнате Вити Втюрина.

– Ты идешь?

– Да, уже пригласили.

– Порядок, встретимся там. А пока дай ключ от моей комнаты.

– Не дам, там уже Шаркеев. Порфиша тоже, но куда-то убрел.

– Так Шаркеев должен быть у своей жены?

– Да тут целая история.

– Ладушки, сам выпытаю. До встречи вечером, Любушка. Я побежал.

Выскакиваю от кастелянши, подхватываю свои вещички, стоящие у двери, и поднимаюсь на второй этаж в родимую комнату №204.

Дверь открыта, очень смурной Витюша валяется на своей постели. Хорошо, что место за ним сохранили. Все же оженился весной и ушел на квартиру к своей драгоценной. Скушно без этого раздолбая стало. Изображаю из себя Мюллера:

– Так, милАй. Рассказывай, что и как, с кем, когда и сколько раз…

– Да, дура она…

– Вот! С этого места подробнее и с чистой совестью, сознавайся блудня.

– Повела она меня на работу в свой отдел.

И рассказал Витюня очень душещипательную историю. Подводит его благоверная к стеклянной двери, за которой сидя ее подчиненные. Спрашивает:

– Как тебе нравится вон та девочка, у окошка сидит?

– Вроде очень даже ничего, красивая на личико и фигурка то, что надо.

– Вот она и будет твоей любимой подругой. И мне не вздумай мешать.

Офигевший от «радужной» перспективы Витя молча уходит в общагу. Находит там Игоря и они вместе идут в магазин. Укушиваются до нестояния. На остатках приличия Витя тащится домой и укладывается в прихожей на коврике отдыхать. Ну да. Нормальный русский, в таком состоянии всегда домой возвращается. В смутной надежде на разруливание ситуации и ма-а-аленькой опохмелительной рюмочки.

Крякнула надежда сизой уточкой. Благоверная вытряхивает его из одежки и проверяет карманы. Оба-на. Презервативы, несколько пачек. Одна надорвана и пустая. Отговорка, что они на пару с Порфишей воздушные шарики надували, подвергается разгромному сомнению.

Отстаивая права мужчины, Витя отвешивает пару затрещин недоверчивой супруге, обрывает шторы, закутывается в них и укладывается спать на полу в стороне от супружеского ложа. Там его и обнаружил наряд милиции. Выслушав истеричные вопли обезумевшей дамы, парня увозят в трезвяк. Не приняли. Как в гостинице, свободных мест нет. В бессознательном состоянии Витю отвозят в отделение и до утра запирают в КПЗ.

Утром гражданин Шаркеев самостоятельно, исключительно по «собственной» инициативе убирает следы непотребства в камере и тащится на допрос к гражданину лейтенанту. Попытки довести до сознания гражданина начальника весь трагизм ситуации сочувствия не вызвали. Мало того, еще гнусь добавилась. О таких шалостях милиции положено сообщать по месту работы, то есть в институт. А это гарантия отчисления. Хм, на пятом курсе.

Вот тут Витю и унизили. Согласились не передавать сообщение в институт при условии «добровольного» оказания помощи родной милиции: в течение месяца ходить в присутственное место и писать протоколы на таких же как он бедолаг. А куда деваться?

Никто ему не посочувствовал. Вся группа предупреждала на счет неравного брака.

Ладно, поднимаю грустеца с его придавленной подушки и тащу на встречу в комнату №213. Там как раз стол накрывают и группа РФ-69-1 потихонечку собирается. Повезло кастелянше Любе с нашей группой – она королева в компании радиоактивщиков. Одна на семь парней. Где ей еще такая статистика обломится? Стол на счет выпивки богатый, закуска скушноватая – колбаса, сыр, тушенка. И хлеб естественно. Торт с водкой – интересное сочетание, на всякий случай отвинтили. Торт, естественно. Для дамы, с ее согласия, только сок и немножко сухого вина, остальным водочка и портвешок.

Как водится, первый тост за тех, кто еще к нам не присоединился. Чтоб им без нас пусто и скушно было. Второй за