Как ни крутись

Екатерина Константиновна Гликен

История талантливого человека, зажатого в тиски могущественным покровителем. Рассказ об уничтожении бессмертной души, о свободе творчества и оправдании злу.

С ходом истории процессы глобализации были вытеснены стремлением каждого отдельного государства стать суверенной единицей. Всякий небольшой клочок земли объявил независимость и неприкосновенность, собственные законы и особый путь развития. Моя история – о новой стране под названием Картония, новой, но уже окрепшей. Все персонажи вымышлены. Имена взяты привычные мне, те, что на слуху каждый день, и в этом нет никаких скрытых смыслов. Выдумывать новые имена – значит вкладывать в них какой-нибудь смысл, но я не планирую никаких отдельных скрытых или явных смыслов, кроме тех, которые на виду, а для того, чтобы писать про жизнь Элизабет или Джонса, надобно хоть раз повидать, как они живут, а этого со мною ни разу не случалось.

Екатерина Гликен

Как ни крутись

Предисловие от автора

С ходом истории процессы глобализации были вытеснены стремлением каждого отдельного государства стать суверенной единицей. Карту перерезали тысячи демаркационных линий, всякий небольшой клочок объявил независимость и неприкосновенность, собственную Конституцию и особый путь развития. Молодые государства проходили результат становления каждый по-своему.

Моя история – о новой стране под названием Картония, новой, но уже окрепшей. Все персонажи вымышлены. Имена взяты привычные мне, те, что на слуху каждый день, и в этом нет никаких скрытых смыслов. Выдумывать новые имена – значит вкладывать в них какой-нибудь смысл, но я не планирую никаких отдельных скрытых или явных смыслов, кроме тех, которые на виду, а для того, чтобы писать про жизнь Элизабет или Джонса, надобно хоть раз повидать, как они живут, а этого со мною ни разу не случалось.

***

Маленькая модная собачонка повизгивала у ног Марии Ивановны. Мария Ивановна, устроившись на самом краю резного кресла, глазами, полными слёз, следила за мужем. Ласточкин мерил шагами просторную залу.

– Золото спрячь, – загибал он пальцы на руке. – Бумаги отдай Федотову, он знает, что с ними делать. Сержанту заплати, он пропустит, я договорился. И самое главное, запомни, ни при каких обстоятельствах не сболтни о золоте: ты знаешь только про бумаги, а где остальные деньги молчок, ты просто жена – и всё, а какие я там делишки кручу-верчу, ты знать не знаешь. Поняла?

Ласточкин резко остановился и строго поглядел на жену. Та зашлась в рыданиях.

– Ну, будет, будет, Маша! Ну, дети же, ты посмотри, зачем ты так? Ведь мы всё знали. Знали же?

В комнату, и правда, заглядывали двое белобрысых пухлых детей.

– Ну, ты посмотри на них, – Ласточкин указал на сыновей. – Посмотри, какие у нас дети. Разве это того не стоило? Мы сыты, обуты, одеты. Дети учатся в престижной школе. Маша!

Мария Ивановна выбежала из комнаты.

– Не хочу! Не хочу! – выкрикнула она.

– А что хочу?! – рассердился Ласточкин. – В нищете, как все? Так хочу? Что ж ты сразу не сказала-то? Вот тогда, сразу, лет пять назад, так бы и сказала. Нет, Маша! Тогда ты была не прочь пожить на широкую ногу. Машину, собаку… Маша!

Ласточкин наконец настиг жену в гранатового цвета, обшитой бархатом прихожей и обнял, прижав к себе крепко-крепко.

– Маша, но ведь, может, всё обойдётся?

Мария Ивановна ударила его обеими руками и снова потонула в беззвучных рыданиях.

– Машенька, но ведь мы, мы же, может быть, – словно выдавливал из себя слова Ласточкин. – Ведь мы, Маша, может, и последний раз… видимся.

Он задержал дыхание, чувствуя, что и сам сейчас готов разрыдаться. Готов, как мальчишка, забиться в самый дальний угол квартиры и нипочём не выходить оттуда. Спрятаться, бросить всё. Выйти из дома и больше не возвращаться. Напиться вдрызг… Не получится. Там, за углом, если не сразу в подъезде, поджидает снайпер, а, может, и пацаны с кастетами, кто знает, на что хватило фантазии у конкурентов. Может, напиться сразу в подъезде и заснуть? Пусть делают, что хотят, лишь бы не будили…

– Коля! – Мария Ивановна обвила шею мужа руками. – Коля! Не ходи!

– Маша, ну, как не х