Падший ангел. Явление Асмодея

Андрей Николаевич Толкачев

Средневековье. Суровое время мистических событий, страха и охоты на ведьм.

После смерти ведьмы, в городке Коден и прилегающем лесу творятся изощренные убийства  и загадочные исчезновения людей.

С гор Гундеборду пришла темная сила. В лесу правят человековолки. Ведьма возвращается из загробного мира, чтобы вершить судьбы людей. Те, кто встают на пути Зла – погибают в неравной борьбе. Все ждут явления Дьявола.

Викарий городского костела становится главным подозреваемым в грехах прелюбодеяния и убийства. Отчаявшиеся люди его ищут, чтобы убить. Но растут тайны, стоящие за смертью каждого. И страх в сердцах людей неистребим, и никто не хочет видеть, что управляет и злом и страхом демон, и самые красивые женщины стали прислужницами дьявола. Кто бросит вызов дьяволу?

Лишь один человек встает на борьбу против демона, ощущает в себе новые силы, берется за оружие и видит ужасающие переплетения судьбы, связанные с приходом дьявола. Но человек ли это?

В город приезжает Инквизитор – ведет расследование – начинаются кровавые пытки и казни. Кому удастся выжить в смертельной схватке?

А. Н. Толкачев

Падший ангел. Явление Асмодея

… Ловцы рыб выйдут на берег. Опустят сети, богатые уловом. И сети рассыпятся прахом. И рыбы, обратившись в змей, расползутся по норам.

…И придут ветры. И нем будет тот, кто возропщет. Ибо земля та отравлена Бесом.

    (Из рукописей Средневековья)

Пролог

Ночной лес неистово шумел. Порывы северного ветра тревожили его сон. И лес – старый вепрь, веками сидящий в капкане, ворчал и до одури отмахивался листвой – отвисшей шкурой, страшась быть разорванным в клочья.

Ветер трепал его шкуру, и казалось, неуемный небесный хищник вот-вот доберется до невинной луны, поволочет ее по небу, и, бросит на растерзание в стаю туч. Но сорвавшись с веток, ураган свалился на поляну, покрытую длинным ковылем – безропотные травы волнами покатились в сторону дальнего леса на подступах к горам Гундеборду, где веками властвовала темная сила. Волны смывали с притаившихся птах остатки сна, над полем беснуясь кружили потревоженные птичьи стаи, блуждало в травах зверье.

Но как не стлалась высокая гибкая трава, ее стебли-воины, играючи поднимались при малейшем успокоении стихии, и в серебряных отливах стекающей с трав влаги, луна высвечивала высокий силуэт монаха, застывшего как изваяние над белеющим пятном, в котором угадывалось недвижное тело, накрытое белоснежным саваном…

Тень монаха росла и казалось, она отделилась от своего хозяина, уже принадлежала кому-то другому, невидимо нависшему над лунной поляной. Тень угнетающе прижимала к земле траву, придавая ей серый, местами переходящий в смоляной, цвет. Тень принялась дрожать и разрываться на куски, которые оживали под лунным свечением и медленно двигались по кругу, – двигались, образуя корявые фигуры, исполняющие древний ритуальный танец.

– Господи! – раздался вдруг громогласный неистовый голос, голос, вызвавший шевеление всех тварей, что прижались к земле и замерли в округе.

Человек, взыскующий Господа, высоко на дереве держался за ствол старой сосны, и сразу был обнаружен зверьем, навострившим уши, странниками, которые приняли свой ночлег в землянке, и кем-то еще, никому не известным, но незримо присутствующим…

– Господи! Закрой мне глаза! Закрой! – робкий соглядатай, прилипший к сосне, роптал безостановочно. – …За что испытание Твое? За что кара Твоя? Боже! Смертоубийство! Боже!.. – его пугал мерцающий свет будто из Преисподней, льющийся на то место, где нависали бродившие тени. Он тер глаза рукавом плаща, тер до кровяных царапин на веках, как он наваждения, будто хотел стереть явленный ему ужас. Он будоражил тишину, и его охрипший голос затихал аж за отрогами непроходимого старого бурелома. Иногда его подхватывали гудение сосен и гул ветра, несущий весть о неведомой угрозе… Зло затаилось там, на севере, в отрогах гор Гундеборду.

– Господи! Господи! – кричал до хрипоты этот несчастный, предчувствуя трагический исход, скорый и неизбежный.

В небе, будто из прорезей глубокой раны, открылись кровяные отблески зари. Н