Под цикадным деревом
Паола Перетти
МИФ ПрозаРоманы МИФ. Прекрасные мгновения жизни
Тихая и робкая Чечилия живет в Вероне с матерью и пожилыми тетушками, вместе они держат магазин свежей пасты. Шумное, любящее и подчас невыносимое семейство окружает девушку заботой, но иногда кажется, что этой заботы слишком много.
Старшая из тетушек Чечилии умирает, оставив ей в наследство загадку: оказывается, у сестер был младший брат, который бесследно пропал сразу после рождения. Чтобы найти Лоренцо, девушка отправляется туда, откуда все началось, в опустевший дом, рядом с которым растет старая яблоня. Много десятилетий назад пять сестер собирались под ней вечерами под стрекот цикад. Что за тайны остались в том далеком времени? Чечилии предстоит это выяснить, а заодно многое узнать о самой себе.
Для кого книга
Для тех, кто любит непростые семейные истории, трогательные и жизнеутверждающие.
Для поклонников Фэнни Флэгг, Джоанн Харрис и Элены Ферранте.
Для читателей, которые хотят окунуться в атмосферу Италии.
На русском языке публикуется впервые.
Паола Перетти
Под цикадным деревом
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© 2021 Paola Peretti
© 2021 Mondadori Libri S.p.A., Milano
Russian translation rights arranged through Vicki Satlow of The Agency srl
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2022
* * *
Посвящается всем дядям и тетям в мире
Лишь на мгновение
вернуться бы в детство,
увидеть своих,
у плиты погреться,
расчесать волосы кукле,
пока все болтают на кухне.
Мама расскажет о шествии и крестах,
а сестры – о своих женихах.
Я бы хотела
посмотреть из окна,
как падает снег,
как папа читает…
Я бы к маме забралась на колени
и затихла.
А. И. Брунати. Лишь на мгновение
Самый лучший ребенок – тот, что еще не вырос.
Н. Хикмет. Самое лучшее море[1 - Перевод Бориса Слуцкого.]
Вечерняя фриттата
Брешиа, февраль 1945
В тот вечер они ели на ужин фриттату с луком и сыром, которую приготовила бабушка Инес.
Это событие само по себе было удивительным, потому что в бетонном курятнике за домом осталась всего одна курица, которая зимой не неслась. Самое большее, на что она была способна, – вылететь ненадолго на улицу и усесться на низкую ветку цикадного дерева. Пиппо следил за ней из будки, нехотя вилял хвостом, зевал и ловил ртом снежинки.
Яйцами разживались редко, как и другими продуктами, которых теперь и вовсе почти не осталось. Фриттату с луком и сыром готовили по особому случаю, и пяти сестрам ее всегда было мало.
– Нам нужны силы, нынче-то. Ребенок на подходе, – сказала бабушка, беря яйцо из корзинки и показывая его внучкам.
– Детеныш, то бишь ребенок, пока что внутрях, то бишь в животе, как в скорлупе. Не думайте, там внутрях у него все чин чином. В животе есть все, что ему нужно. Но скоро он выйдет наружу, и тогда ему понадобимся мы. Чтобы родить ребенка, нужны мышцы.
И она – крестьянка, к пятидесяти годам уже успевшая состариться, – показала мышцы на иссохшей руке.
Девочки рассмеялись, но тихонько, чтобы не потревожить Бьянку, свою маму. Та лежала в постели, скорчившись и обхватив живот руками, и тяжело дышала. Лицо ее, повернутое к стене, было покрыто испариной. Но сестры не смогли сдержать смех, отчасти из-за бабушкиного жеста, отчасти из-за смеси диалекта и итальянского, на которой она говорила. При папе все общались только на итальянском: он был образованным, изучал античную историю, и ему не нравилось, когда дочери переходили на брешианский диалект.
– Она в порядке? Я про маму, – спросила десятилетняя ясноглазая Мельпомена.
В углу комнаты трепетал маленький огонек желтоватой свечи, порождая на стенах пляшущих призраков, каждый из которых был куда больше, чем само пламя. Снаружи ночь, величественная и бессловесная, ласкала дом звуками зимы: с потолка просачивалась вода и капала в одно и то же место на полу, с крыши под окна с шорохом скатывался снег; беспокойная сова, забыв о спячке, подавала голос с голых ве
ЛитРес