Часть 1.

Расстояние длиною в столетия

Эла

…Эла-а-а-а-а… Эла-а-а-а-а… нет, нет, не-е-ет…

Мое нейтральное расслабленное я наблюдает за метаниями молодого мужчины по скользкому рваному краю разверзшейся в скале пропасти. Я чувствую его яростное отчаяние, страх и упорное ожидание вот-вот увидеть ее нежное, родное, улыбающееся лицо… Эла-а-а… Эла-а-а… Душераздирающе озвученное женское имя гудит в пространстве, подбирается ближе, просачивается в мою грудь, перехватывает воздух в горле…

Вдруг, как свет в комнате, включается осознание. Да это же я! Это я, скрученный отчаянием, неистово кричу навстречу потоку ледяного ветра… это за внутренние стенки моей груди из последних сил цепляется надежда… Эла-а-а… Спасительная судорога в ноге рвет нить между ясной, мучительной реальностью сна и потной, удушающей ясностью бодрствования. Безвозвратно… рука жестко трет судорожную икроножную мышцу, а в уме стоит лишь одно слово… Безвозвратно…

Сегодня шесть месяцев и три дня после того происшествия в горах. Я чувствую «тяжелое ничего»… это, наверное, самое правильное определение тому, что с помощью нейрофизиологических манипуляций современных гармонизаторов пришло на смену отчаянию и ярости. Мое состояние – это состояние контролируемого погружения в эмоциональный нуль, которое понятным образом необходимо для адекватного, а главное, гуманного принятия того, что во имя моего же блага я должен суметь принять. Я чувствую себя как «свой собственный сосед». Все происшедшее с его неумолимостью и острой болью живет за стенкой. Я знаю, что это было, я помню осознание рваной раны в моей груди, но все это осталось в соседней комнате и не может тронуть меня…

12 апреля 2572 года, 4:17 ночи

Как всегда перед традиционной ежегодной вылазкой на плато весенних цветов, я практически не сплю. Эла – звонкое имя, изящный женственный силуэт, бездонные карие глаза и по-детски приоткрытый рот. Ничего особенного, думаю я. Все особенное, отвечает мое внутреннее эхо, и эта мысль растекается мягким теплом по всему моему телу.

Через несколько дней после публикации моего обзора исторических событий начала второго тысячелетия я получил много приятных отзывов от коллег, единомышленников и просто любящих историю сограждан. Приятные и приветливые лица в подписях под сообщениями мелькали при мыслеуправляемом перелистывании с равномерной скоростью, пока Управляющая не остановила и не увеличила изображение лица молодой женщины, видимо, отреагировав на из ряда вон выходящее колебание в моем психоэмоциональном состоянии. Раньше чем мой ум смог зарегистрировать, а тем более осознать происходящее, улыбающееся лицо и мягкая улыбка смотрели на меня чуть испытующе, размером во всю проектировочную стену. Следуя следующей моей мысли, Управляющая открыла информационную сноску:

«Эла Мириа Александра Демерэ?, 28-й сектор. Специализации, актуальные интересы: древние подходы в энергетическом управлении, утраченные ритуалы и сказания, переселение душ, внетелесные опыты».

Я помню, как сильно забилось мое сердце, неожиданно и необъяснимо не только для меня, но и для моей вездесущей биоэлектронной Управляющей, которая в ту же секунду запустила внеочередное сканирование всех моих физиологических функций.

«Функции тела соответствуют оптимуму. Внезапная тахикардия необъяснима, но не патологична», – появилось в углу проектировочной стены.

Это, казалось бы, незначительное событие, практически покинуло мою память, когда не далее чем через год Управляющая проинформировала меня о получении сообщения от: Эла Мириа Александра Демерэ?, 28-й сектор, один виртуальный контакт, звуковое сообщение длиной 47 секунд. Проявить? Радостное «ДА» в моей голове прозвучалo так громко, что если бы моя электронная управительница не была беспристрастна и сдержанна, она бы точно заявила в ответ на мои мысли: «Потише, я не глухая».

Вместо этого отовсюду заструился мягкий медовый голос: «Добрый день, меня зовут Эла. Прошу прощения за то, что хочу воспользоваться единицами Вашего внимания, и искренне благодарю за позволение и доступ к вступлению в контакт. Я изучаю Ваши исторические изыскания об устройстве обществ XIX