Песок пирога

Олег Николаевич Жилкин

Основную тему романа задает его название, построенного на созвучии английской метафоре «Peace of cake» – «Кусок пирога», означающего простоту, и созвучного ему «Песок пирога», намекающего на пироги из песка, что каждый из нас делал в детстве и превращал силой собственного воображения в изделия из теста (текста). Автор обыгрывает этот образ в своем шутливом четверостишии: «Ваше любимое занятие? – Похоже на топик в начале текста. – Мое любимое занятие писать фигню, а могло бы быть: «изделия из теста». Несмотря на обилие намеков в самом названии, текст достаточно простой. Это почти дневниковая запись событий, в которых воссоздается попытка героя начать новую жизнь в новых обстоятельствах, где он претерпевает все, что обычно и сопутствует подобному строительству «на песке», но вера в магическую силу воображения помогает ему преодолеть эти трудности и все же испечь свой пирог, идя на риск.

Олег Жилкин

Песок пирога

Мой отец был железнодорожником, поэтому не удивительно, что я с детских лет привык к звукам и запахам железной дороги, к перестуку колес, к колыханию полки во время сна, к позвякиванию чайной ложки в стакане. Отец часто брал меня с собой в путешествия, порой спонтанные, потому что у него были льготы на проезд для семьи, благодаря чему я с четырех лет совершал регулярные путешествия то в Москву, то Иркутск, то просто катался с ним на электровозе учась подавать сигналы поездам. Однажды, когда он еще работал машинистом на паровозе, он взял меня с собой в ночную смену, и я обжог себе щеку, прислонившись к котлу, когда меня одолела дрема.

Путешествия в Москву носили в основном коммерческий характер. Отец ездил в столицу, чтобы прикупить там дефицитных товаров, чтобы потом с выгодой продать их на толкучке. По тем временам это считалось спекуляцией, и папу пару раз ловили, но он отделывался штрафом. В Москве я был нужен ему, чтобы охранять купленное барахло где-нибудь в переходе ГУМа, дожидаясь, когда отец вернется с очередной добычей. Мне с этого ничего не перепадало, лишь однажды я упросил отца купить мне танк на колесиках, который я с гордостью провез по булыжной мостовой Красной площади. Однажды по дороге в столицу я заболел свинкой, и когда мы выгрузились на перроне, у меня так отекла шея, что я начал бояться, что я и впрямь превращусь в маленькую свинью, но отец меня убедил, что ничего подобного со мной не произойдет. Мне же хотелось пить, мы переходили от одного кафе к другому, но везде продавался только кофе, а мне хотелось чай – кофе я ненавидел, да и сейчас вполне к нему равнодушен, поскольку, как истинный сибиряк, воспитывался на горячем, обжигающем горло чае.

Я не стал железнодорожником, но в поездах прошла большая часть моей жизни. Несколько лет я проработал гидом в Китай, сопровождая челноков в их коммерческих вояжах в Поднебесную. Мне подолгу приходилось колесить через всю страну в специальном вагоне, сопровождая особо ценные и опасные грузы в качестве курьера по спец перевозкам. Мне часто приходилось менять места жительства, и, отправляясь в путешествие, я стал осознавать, что оставляю часть своей прошлой жизни на перроне. Уезжая, я расставался с прошлым, часто навсегда. Я привык к разлукам и расставаниям, понимая, что невозможно следовать за кем-то, для кого дорога является не целью, а смыслом, кто всегда в пути или в ожидании новых путешествий и трансформаций.

В разговорах случайных, встречных,

Вдруг разменянных на мелочь,

Я людей без числа встречаю,

И с собой забираю в вечность.

А им может быть и не надо,

У них дел может быть по горло,

Только вскакивают на подножку,

Когда трогается платформа.

Сердце балуют просторы,

Проплывающие мимо –

Пролетающие опоры,

Ускоряющегося мира.

Глава 1. Грибы Орегона

О том, какой у меня богатый внутренний мир я не догадывался, пока не напоролся в лесу глазом на ветку. Что я делал в лесу? Смешной вопрос – грибы собирал. С приятелем одним, он по грибам дока, его в Америку родители еще ребенком привезли – знает все грибные места, вот он меня в эту чащу и завел, сам бы я в такие дебри ни за что не полез, а тут нужно было д