Что было, то было

Виктор Трынкин

В повести "Что было, то было" отражена некая история человеческих отношений. Главная мысль повести – не обращение куда-то, а проникновение в душу другого человека, открытие в нём лучших высоких качеств – доброту, порядочность, мужество, любовь. Хотелось бы, чтобы эти чувства переселились в души и сердца читателей повести.

Виктор Трынкин

Что было, то было

«Не губить пришли мы в мир,

а любить и верить.»

Глава 1.

Паровоз, раздувая пары, с трудом тащил длиннющий состав, разрезая пахотные поля, застывшие в тревожном ожидании скорого пробуждения и цветения. Задыхаясь, он остановился на каком-то крохотном, покалеченном войной полустанке.

По вагону, донельзя набитому военными и гражданскими людьми, узлами, тюками, корзинами, извиняясь и чертыхаясь, протискивался к своему месту капитан Добродеев.

В вагоне тесно. Прижавшись друг к другу, у окна сидят два молоденьких солдата: один без руки, другой слепой. Напротив женщина в берете, рядом толстый мужчина, по виду хозяйственник, и старик в новенькой, не по росту шинели. Припав к окну, старик пытается разглядеть, что там происходит:

– Что за станция?

Женщина, устало вглядываясь в окно, через плечо старика:

– Какая-то маленькая, неизвестная. – Безнадежно вздохнула. – Стоим у каждого столба.

Толстый мужчина не к месту криво усмехнулся, безразлично глядя в окно:

– Война, ничего не поделаешь.

Добродеев молча залез на верхнюю полку. Он долго лежал с открытыми глазами. В памяти, как странички, листались годы его жизни: родители, война, госпиталь… И вот теперь опять на фронт. А куда едут эти люди? Ведь здесь недавно хозяйничали немцы. Правда, линию фронта отодвинули далеко на запад. Значит, эвакуированные и беженцы возвращаются к мирной жизни на свои места: в города, деревни, поселки. Дай Бог. Поэтому галдеж в вагоне такой возбужденный.

– Что там случилось? – Старик трогает Добродеева за плечо. – Чего встали-то?

– Неизвестно. Встали, и все, – неохотно отозвался капитан.

– На фронт едешь? – любопытствует старик.

– Туда, отец.

– После ранения небось? Вижу, неловко залез.

– Угадал.

Старику явно хочется поговорить:

– Откель сам-то будешь?

– С Кубани. Кубанский я. – Добродеев закрывает глаза, показывая всем видом, что хочет спать.

Возбужденный шум возвращенцев в вагоне не стихает. Капитан лежит с закрытыми глазами. А ему и вернуться некуда – только на фронт. После госпиталя поехал к родным местам навестить, сошел с поезда, подошел к деревне, а ее нет. Одни обгорелые печные трубы. Опустела деревня. И какая-то звенящая тишина охватила эти скелеты. Даже птиц нет. Он стоял среди черных головешек – сильный, здоровый – ничего, что из госпиталя. От слёз у него зарябило в глазах. Видит Бог, что нет этому злодеянству прощения. Сердце словно зажали в тиски…

Старик с пониманием посмотрел на Добродеева.

– Эвоно как… – Хотел что-то еще сказать, но не решился. Грустно стал смотреть в окно. Там за разбитым полустанком раскинулись бескрайние пахотные поля. Тихо проговорил, вроде бы себе: – Весна занимается. Пахать скоро, а пахать-то некому…

По перрону, толкаясь с вышедшими из вагонов редкими пассажирами, с сумкой через плечо идет торговка:

– Семечки, кому жаренных семечек!

Толстый мужчина повис из окна:

– Э-э-й, хозяйка, иди сюда! Дай-ка пару стаканов.

Торговка насыпает стакан черных семян, протягивает толстому. Затем второй. Берет деньги, идет дальше вдоль состава. – Жаренные семечки!

В вагоне толстый усаживается на свое место.

– Ну вот, теперь не так скучно будет. – Начинает грызть семечки, шелуху сплевывает на пол.

Старик опять заводит разговор с соседями:

– Ребятки, куда едете-то? Вроде уж отвоевались, а путь держите на запад.

Безрукий, поправляя пустой рукав:

– Ко мне едем.

–В Госпитале были?

– Ага, – отзывчиво вздохнул солдат. – На Кавказе. А оттуда поехали на его родину, на Украину, к матери и сестре. Приехали в Дарницу, это под Киевом… – Солдат замолчал. Тяжело говорить об этом. Ведь рана-то еще свежая. Тихо закончил: – Погибли все…

Старик тяжело вздохнул, в голове мелькнуло: «Горе одно на всех».

Толстый, не слушая рассказ инвали