Университетские будни

Дмитрий Александрович Емец

У литературы есть один закон:

Надо увлечься самому и тогда ты увлечешь других. Если что-то очень хочется написать – надо взять и написать, и тогда и сам успокоишься, и материал будет хороший.

Я до конца сам не понимаю, откуда взялись «Университетские будни». Когда-то я работал в университете на кафедре истории русской литературы лаборантом и писал краткие истории, частью злые, частью маразматические, частью абсурдные в духе Хармса.

Со временем переработал их и возникли «Университетские истории» – первая часть «Университетских будней».

Потом на ЛитРес вышли «Университетские истории» и надо бы остановиться, но материал горячий, интересный и истории все пишутся и пишутся. И еще я заметил, что сейчас в литературе самое важное ритм. Человек вечно читает на бегу и думает на бегу. И поэтому здорово, что истории тоже пишутся на бегу и возникают яркими вспышками.

Дмитрий Емец

Университетские будни

Глава 1

ТАЛАНТЛИВАЯ СТУДЕНТКА

В университете появилась новая студентка.

– Художница? – спросил Щукин, присмотревшись к ней. – Талантливая художница, правильно?

– Откуда вы знаете? Я же никому не говорила! – испугалась студентка.

– Художница – это обычно красивая женщина с внутренней пластичностью бегемота. У большинства художниц скверный и тяжелый характер. Они все время докапываются, все время говорят: «А вот давайте все выясним до конца!» Быстро вспыхивают, долго нудят, но, если не обращать внимания, скоро остывают. Творчество – это такая разрушительная сила, она внутри кипит, требует: «работай, работай», а тут жизнь снаружи идет, всякие мысли, всякие занятия. Побочный эффект творчества – скверный характер. Если хочешь, чтобы художницы к тебе нормально относились, надо соблюдать два момента. Первый – никогда не говорить «рисуй!», потому что художницы ненавидят, когда им указывают, а это слово и так в них играет. И второе – не обращать никакого внимания на настроения.

Разоблаченная художница вздохнула.

– Как же все достали меня своей проницательность! Ладно, давайте я вам что-нибудь нарисую, – сказала она ворчливо.

ПАША

На пляже на маленьком стульчике сидит очень крупный мужчина. Он не столько высок, сколько широк. Живот, грудь, руки, ноги – все совершенно круглое. Сверху он похож на идеальный шар. Шар покрыт рыжей шерстью и татуировками. Не сразу можно понять, с какой стороны ты на него смотришь – со всех точек он примерно одинаковый.

Вокруг огромного шара пять или шесть девочек. Своими круглыми пальцами гигант с необычной ловкостью заплетает им косички. Потом оказывается, что одна из девочек слегка старше остальных. Это жена.

– Паша! – говорит жена воркующим голосом. – Как включается кастрюлька?

Паша мрачно сопит, заплетая жене косичку.

– Кастрюлька не включается. Кастрюлька ставится на плиту, – говорит он.

ФАИНА

У храма двадцать ступенек. Точнее, десять и десять. Между ними такой небольшой пролетик под крышей, вроде прогулочной веранды. Это лучшее обзорное место на всей территории храма. Отсюда можно обозревать весь двор. Каждое воскресенье на этом обзорном пятачке стоит Фаина – красивая величественная женщина. У Фаины восемь детей и муж Арсений.

Шесть младших детей Фаины бегают по территории храма, где есть качели и всякие горки, чреватые опасностями. Фаина – хорошая внимательная мать, но раз в неделю она позволяет себе мелкие удовольствия. Главное ее удовольствие – поймать Арсения на том, что он плохой отец.

И вот, затаив дыхание, Фаина наблюдает, как Арсений – маленький, худенький и ловкий – бегает между детьми. Кого-то стаскивает с горки, кого-то сажает на горку, разнимает драки и т. д. Фаина терпеливо ждет. И вот, наконец, Арсений ошибается. Один ребенок, раскачавшийся на качелях, едва не задевает ногами другого по голове. Тот, кого едва не задели, садится на попу и на всякий случай орет.

Фаина счастлива.

– Опять в астрал втыкаешь? Зачем я за тебя вышла замуж? – кричит она на Арсения.

Арсений терпеливо вздыхает, успокаивает детей, приводит их во вменяемое состояние и ведет в храм на причастие. Фаина идет следом и ворчит. Завтра все изменится, они поме