Фаталь оргазм

Саша Андер

Поэтическая серия «Русского Гулливера»

Во второй книге стихов Саша Андер пытается начать поэзию сначала, изобрести собственную просодию, звук, ритм, синтаксис. Это не только традиционная модернистская практика, это – замечательное свойство молодости. По словам Аллы Горбуновой в «Фаталь оргазме» «долгое поэтическое дыхание облекается не просто в длинные строки, а в узнаваемый узор, рисунок, который эти строки образуют, дробясь и графически выстраиваясь на странице. Это протяжение-натяжение дыхания заряжено эросом и одновременно пронизано рефлексией». Поэтический опыт Андера не вписывается в тенденции современного поэтического многословия – он индивидуален и самостоятелен.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Саша Андер

Фаталь оргазм

© Андер С., 2022

© Русский Гулливер, 2022

© Центр современной литературы, 2022

«Я окончательно разочаровываюсь…»

Я окончательно разочаровываюсь

в письме —

пускаю его вовнутрь

и вырываю наружу;

его недостаточно,

и оно не выражает глубину.

Прошу, сотрите письмо,

и верните речи

лишь звук.

Но письмо шевелит губами

и все трепет языком:

я меж строк,

ты меж строк,

промежутки строк

диссонирующих звучаний,

подражаний бликующих мук.

Мычащая машина голосовых связок

высказывания нарушает связь.

Сказанное однажды,

написанное никогда —

предано

в своем оправдании/

/сказании.

Конечно, не расстройство речи,

а момент разочарования письмом —

следующая стадия чар.

И вот опять горланит

я и оно:

письмо может отвратить

человека;

чье существование

и есть написание его.

«Смехом наполни?в и низ…»

Смехом наполни?в и низ

и верх,

не избежав со-ввержения неба,

и по нёбу слова прокатив,

испещряя полотно

черными мазками,

не допусти?в быть

(с) пустым взглядом,

брошенным на отражение

в луже,

и не в стремлении,

по случаю,

поднять себя вровень,

где остужается поросль вся

никчемного блеянья

как бы заранее утомленных глаз;

Воспевают певчие поэты не то,

никогда не о том и сем

– в то ли песне, то ли крике:

в лесах этим днём

и каждым вторым днём —

всегда

пока по-читают матерей и отцов

и молодых как уже мёртвых

догорающими свечами

на встречных тропках,

где найтись свидетелям

для заблудших и сошедших с пути,

кто бдя

каждым днём и всегда

вздевает петлю

на суке продолжения

мифа живущих —

по итогу

сказавши им

свое мирное:

“Да”,

расточив себя в…

по просторам

мест забытых

предков развеяв…

Саморастрата

(и над землею все возможное)

первейшая перед всем

(склонится головою звездой и почвой)

раскинется.

(Поставив все на бросок кости)

кроме сего жеста

ничего и не останется больше,

(вершащего все танцем).

Обожение опечаток,

ожог от-печатки руки.

Нет – ты там не там

– я не здесь, а —

вдруг.

Горевает,

оттачивается,

отдается,

на это всё:

подумаешь головой – голова с плеча,

(хлыщ!),

се-кир,

а среди листвы,

среди зимы,

среди огней,

среди речей,

среди них – нагой,

по рукам и ногам связан:

как на вазе он теперь другой,

другом стал,

отдавшись нам,

и мы друзья

теперь не здесь,

не там

Там нет —

если вдруг

и друг другой —

сам бросайся…

«Выцветают ваши урны из ссор…»

Выцветают ваши урны из ссор

под лучами ядерного ока,

и по все ветрам несутся

затхлые они

в простор,

пока осталось еще дышать

и уходить в свой закат.

Под градом военных огней побитые

кости

не встрянут в глотке и не перебьют

никогда

дыханье,

когда возгорающаяся даль

за персиковой нежностью вечерне,

вновь – небо и – пение

орошенный травы

развенчают все наши

страдательные муки.

Чтобы вновь,

чтобы вновь

расспросить облака:

куда мне податься?

Где повода нет,

вновь и вновь;

ваши урны из ссор стираются:

песнопением птиц,

древесным шелестом

над звериной шерстью.

У кого стоит учиться?

Ветра располагают – у них,

с точки зрения вечности.

«Позавчерашний день…»

Позавч