Кроха Лю, или Экспедиция к Нашмиру

Натали Р.

Всем хороша Лю, только ростом не вышла, а потому не светит ей ни женского счастья, ни детей. Зато стреляет она лучше всех, а защитники селению всегда нужны, вот и приходится ежедневно рисковать жизнью, не слишком ценной в глазах родни и соседей.

Тем временем к планете приближается корабль с Харибды. Захватчики, привыкшие к легким победам, даже не представляют, насколько коварен этот новый мир, в котором умная и мощная техника – не козырь, а слабое звено…

Натали Р.

Кроха Лю, или Экспедиция к Нашмиру

Лю

Славная вчера была метель. Снегу навалило по колено – благодать, да и только. По такому снегу никакая волкоутка не пройдет. Вот мы и выкатились по ягоды: я, да пять младших сестрёнок, да братик мой. Конечно, не дело всего-то с одним мужиком в лес, хоть и после метели – но ведь мужики, они всегда заняты, работы в селении немеряно; к тому же я – не самая плохая братишке подмога. А что мне терять? Замуж не идти, детей не носить, вот и стала сестрёнкам вроде второго брата. Одна на всё про всё: и за рано умершую мать – нянька, и за старшего брата – защитница.

Зимой светает поздно – только-только развиднелось, солнечное золото засияло над восходными болотами, а мы уже почти у леса. Братик первым идет, лыжню прокладывает по снежной целине, за ним девчонки гуськом, а я замыкаю. Кругом тишь, нетронутое снежное море – ни птичьих следов, ни воя, ни писка, но все равно прислушиваюсь привычно, оглядываю горизонт: не блеснёт ли где металл, не послышится ли грозный скрип гусениц. Страшен зверь лесной, страшны лихие соседушки, а железные волкоутки страшнее.

Лесные деревья-великаны неподвижны под снежным одеялом, веточка не шелохнется – ни ветерка. Лес стоит длинной узкой полосой, в обход замаешься, а сквозь него пройдешь – солнце не успеет сдвинуться. Вот там-то, за лесом – Ягодная Котловина. Странное это место, дух там тяжёлый, то и дело озираешься тревожно. Нет-нет и покажется, будто что-то незримое, невесомое прошивает насквозь и броню, и одежду, и тело. Приятного мало, конечно, но что бы мы делали без ягоды-зиминки? Синюю зиминку, что зимой плодоносит, давят в чанах из твёрдого газа, гонят из сока едкую воду, а сушеный жмых понемногу добавляют в зубной порошок, и оттого вроде зубы крепчают. Потому чем человек старше, тем зубы у него сильнее голубеют от синей зиминки. Но зубы-то ладно, пропадут – найдется кому за тебя пожевать. А вот без едкой воды порой с волкоутками не справиться.

Набросили мы волосяные накидки, рассыпались по кустам с кузовами, натянули рукавицы из твёрдого газа поверх вязаных, чтоб руки не разъело – и быстрей за работу. Сестренки перехихикиваются нарочито, чтоб здешняя странность за душу не брала. Мы с братиком сменяемся – то он в дозоре, а я спину гну, то наоборот. Кусты зиминки чудные, ветки твёрдые, как камень, словно бы и неживые. А если на солнце через них глядеть, то будто прозрачные, и что-то внутри них такое движется. Тогда вздохнешь облегчённо: нет, живые все-таки…

– Берегись, Лю! – крик брата.

Я бросаюсь на землю, откатываюсь – но недостаточно быстро, глубокий снег мешает, и когтистая лапа со скрежетом скользит по нашитой на полушубок пластине демонова железа. Девчонки с визгом разбегаются. К чему, глупые? Белый кошколев не переметнётся от намеченной жертвы к другой. Целеустремленные твари, очень опасные, если повстречаться с ними один на один: их ничто не отвлечёт и не заставит отступить. Но, пока кошколев разбирается с одним из товарищей, второй может всадить ему в спину нож. А если и первый знает, с какого конца браться за оружие…

Бирюзовые глаза с вертикальными зрачками впились в меня, гибкая спина напряглась – новый бросок! Кошкольвы молниеносны. Я даже не пытаюсь увернуться, только подставляю под удар левую руку в броне, а правая снизу вверх пропарывает мощную шею ножом. Это смертельная рана, у зверюги мутнеют глаза, треугольные уши прижимаются к голове от боли. Но кошколев умирает долго, он еще успел бы разорвать меня на части и даже насытиться. Братик гигантским прыжком осёдлывает тварь и вонзает нож между позвонков.

Всё. Зверь ещё жив, но