Каждый человек подобен айсбергу.

Истинные размеры его величия,

впрочем, как и коварства, видны не сразу.

Стихи – это особый вид откровения.

И мне дорог этот сборник,

потому что в каждом стихотворении,

даже самом маленьком, – мои переживания

и частица моей жизни, которыми я хочу поделиться с вами.

Ваш В. В.

Лирика (1965—1970 гг.)

Жёлтые листья

Жёлтые листья! Вы когда-то ведь были зелёными.

Ваша свежесть приятно ласкала наш взгляд.

Почему же, румянцем теперь обагрённые,

Вы с печальной тоскою глядите на нас?

Может быть, потому, что без тени стыдливости

Дерзкий ветер срывает с деревьев наряд,

И, слегка покружив вас с весёлой игривостью,

Вдруг с размаху швыряет на водную гладь?

По ночам, лёгким инеем схвачены,

Иль одетые в бисер предутренних рос,

Словно призраки, пламенем синим охвачены,

Голубеете вы при мерцании звёзд.

Ясным днём в серебре паутинок

Под ногами вы стелетесь мягким ковром,

И горите, как брызги янтарных крупинок,

В несравненном осеннем наряде своём.

Словно золота россыпь собрать позабыли.

Драгоценность я вашу считать не берусь.

Жёлтые листья, мы вас полюбили

За красивый наряд и за нежную грусть.

Если прелесть весны в её буйном цветении,

Когда всё наполняет живительный сок,

Прелесть осени – в грустном забвении,

В пожелтевшей листве у обочин дорог.

    Октябрь1965

Марш-бросок на полигон

(Моим сослуживцам по в/ч 42240, Самарканд, 1962 г. – Кубинский кризис, 1965 г. – война во Вьетнаме)

Пыль, жара и потные лица.

От солнца зловещего некуда скрыться.

От пройденных вёрст сапоги уже рвутся,

И гимнастёрки на спинах от соли не гнутся.

В кино иногда вам покажут артистов —

В новенькой робе, с улыбкой на лицах.

Проходят пустыню с песней, со свистом —

В кино всё легко удаётся артистам.

А здесь, когда ветер швыряет в глаза

Тучи нагретого солнцем песка,

Когда льётся на голову море огня,

И тлеют подошвы, от жара дымя —

Напиться хватило бы даже глотка.

Но фляга звенит оттого, что пуста.

И слышится окрик: «А ну, подтяни-и-сь!»,

А ноги и руки совсем отнялись.

Готовы сорваться проклятия с уст.

Но вместо проклятий лишь челюстей хруст.

И мыслей уж нет в воспалённом мозгу,

Втиснутом в череп, как в скорлупу.

И, кажется, боги уж сил не дадут.

Но взором туманным увидел ты вдруг,

Как с флягой к тебе протянулась рука,

И слышится голос: «В ней есть два глотка».

Взглянул на него, а он сам чуть живой,

Но силится скрыть от других, и порой,

Улыбка мелькнёт на усталом лице,

Словно спечённом на солнце яйце.

Упрямо мотнул головой: «Не п-р-о-с-и-л».

Но будто вдохнул в тебя свежих он сил.

Другой подмигнул – давай, мол, держись.

И больше не слышно: «А ну, подтяни-и-сь» —

До цели все вовремя добрались.

Потом кто лежал, кто курил, кто дремал;

Кто, скорчившись, кашлял, а кто хохотал;

Кто матом проклятый обрыв и канал вспоминал;

Кто нюхал портянку, кто пыль выбивал…

***

И был я судьбе благодарен не раз,

Что только учения были у нас.

    Октябрь 1965

Снег надо мной…

Снег надо мной белым чудом кружится,

На крыши домов, на деревья ложится.

Снежинки кружась, оседают на лицах,

Растаяв, росинкой блестят на ресницах.

Вокруг удивлённо ты смотришь на всё

Глазами, раскрытыми так широко,

Что мир целиком в них готов отразиться —

Дома и деревья, и мокрые лица.

Снежинки над нами кружатся, кружатся.

Я ими готов без конца любоваться.

С восторгом мальчишки гляжу я на них,

Как тают они на ресницах твоих.

И сердцу другого не хочется счастья.

Пусть в жизни всегда будет это ненастье.

Пусть вечно над нами кружатся снежинки,

Но на глазах твоих – только росинки.

(Январь 1966г., КазГУ, физфак, 212 аудитория,

лекции по электродинамике, а за окном идёт снег)

Тебе любимая

(Моим однокурсницам по физфаку, КазГУ,

ко дню 8-е Марта)

Я бы мог для тебя звёзды с неба достать.

Но к чему тебе звёзды? Зачем их срывать?

Почему мы всегда так безумно щедры,

Обещая любимым чужие миры?

Я решил лучше время сдвинуть вперёд.

Раскидал все сугробы, пробился сквозь лёд.