Сход листьев на мерзлую землю

Мария Руднева

Самайнский рассказ о том, почему не стоит возвращаться в лес во время пробуждения Рогача. Даже если вы очень сильно хотите спасти своего друга.

И о том, что дорогу осилит идущий.

Мария Руднева

Сход листьев на мерзлую землю

Граница Середины леса искушает тишиной.

– Эрле? – зовет.

Нет ответа.

За спиной остается привычный смешанный лес, выхолощенный начисто грибниками и собачниками, с трех сторон задушенный коттеджными поселками и дачными участками. Лес реденький и иссохший, давно лишившийся ручья, скрипящий по ночам поваленными соснами.

Делает шаг вперед и полной грудью вдыхает золотую осень.

Середина леса скинула летний наряд и обрядилась в осень так стремительно, словно только и ждала этого момента.

Из чащи доносится звук колокольчика.

– Не пойду! – кричит. – Замотают, блуждать буду сколько? До зимы? У меня времени нет!

– Зачем тебе время? – смеются из ветвей. – Разве оно здесь есть?

– Есть конечно. Времена года меняются, а с ними вы все. Я видел. Слышал. Чувствовал.

Ветер крепчает, поднимает с земли охапку листьев.

– Ты не видел, не слышал, не чувствовал! – голоса повсюду. – Не ходи к Эрле.

– Но почему?

– Эрле не велел!

– Эрле тебя прогнал!

– Он бы не прогнал меня, лжете, лжете! – знает, нельзя слушать, закрывает ладонями уши, как в детстве, жмурится, на танец листьев не смотрит, чуть не плачет.

– Эрле велел тебе убираться!

– Ты больше не нужен Эрле!

– Глухой, слепой, тупой!

– Глухой, слепой, тупой!

Еще что-то кричит им в ответ, а в горле сухо, и землей забито, земля летит в рот, в глаза, ветер буянит, моросит холодный дождь, остро выбивая дробь каплями по лицу…

– Ну, хватит! – кто-то рывком поднимает за локоть.

Понимает, что последние минуты сидел на земле, лежал на земле, был в земле и в ней бы и остался.

Смотрит.

У незнакомца высокий рост, длинные волосы – рыжие, сентябрьские, – и пронзительно-серые глаза, цвета сумрачного неба.

– Ты кто?

– Я Листвен.

– Ты Стражник, да? У тебя одежда Стражника. Эрле носил такую же. Где Эрле?

– Я Стражник. И я велю тебе идти домой.

– Я не пойду! Мне надо увидеть Эрле.

Сжимает кулаки, под ногтями грязь – мерзлая земля, на зубах скрипит песок, дождь накрапывает неумолимо, ох, испортилось настроение у Рогача, но не его же в том вина!

– Тебе ясно сказали. Эрле не хочет, чтобы ты приходил, – говорит Листвен.

У него голос ровный и мелодичный, точно кто-то взял гитару и тронул одну струну, а остальные не задел, да так и отставил, не сыграв аккорда.

– Почему Эрле не на посту? Я принес ему яблок. Мы собирались делать яблочный сок! И жечь костер.

– Поздно уже для сока, и для костров, – хмурится Листвен. – Сколько тебе говорить надо, чтобы ушел?

– Да хоть бейте, а не уйду, пока Эрле не выйдет!

Шепот волной охватывает поляну:

– Глухой! Слепой! Тупой!

– Если ты знаешь Эрле, то зря споришь со Стражей: ты знаешь наши правила, – холодно говорит Листвен и поднимает лук.

Стрела летит – со свистом рассекает воздух.

Только на миг отвлекается Листвен, смотрит на свою стрелу, тут-то и время проскочить под поднятым локтем, да нырнуть в золотые с багрянцем кусты.

– Глупец!

– Слепец!

– Человечишка!

Не слушает.

Несется вперед, не разбирая дороги, хоть как-то стремится найти Поляну Рогача, сколько раз с Эрле вместе ходили, но так всегда вместе, все время Эрле дорогу находил, тонкой рукой ветви отводил, паутину смахивал, следы читал.

Поляна Рогача – она ведь там, где Рогач уснет. А как то понять?

Но назад нельзя. Позади Листвен, у него крепкий лук, острые стрелы. Хоть и не может уйти с Границы, но будет ждать. Тропы путаются, земля скользит под ногами, впереди коряги, позади овраги, только шутки это знакомые.

Много Эрле рассказал, много показывал.

Знакам учил.

Пальцы сложил щепоткой, руку завел за спину, руну в воздухе начертал – развеялось марево морока, тропа вновь тропа, коряга вдалеке, оврагов тут вовсе не было.

Другую руну пальцем по листьям, глубоко увязая ногтем в земле, вычертил. Чтобы путь пометить. Хлебными крошками да яблоками нельзя, вон стая ворон кружит, все склюют. И камнями нельзя – растащат. Руну