Историки железного века

Александр Владимирович Гордон

Humanitas

В книге рассматривается вклад ученых советского времени в развитие исторической науки. Автор стремится к восстановлению связи времен. Он полагает, что история историков заслуживает не меньшего внимания, чем история описываемых ими событий. Создавая «историографические портреты» ученых, описывая их жизненный путь, творчество, среду, автор стремится показать позитив – то, что внесла советская историческая наука в мировую историографию, а также роль индивидуального вклада в науку в условиях идеологического давления. Анализ научного наследия различных поколений историков дополняется материалами личного архива, дневниками, перепиской, воспоминаниями. Это позволяет автору воссоздать широкую панораму идей и суровую драматургию советского историознания. Книга предназначена для историков и широкого круга читателей.

В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Александр Гордон

Историки железного века

Нам не дано предугадать,

Как слово наше отзовется, —

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать…

    Ф.И.Тютчев

© С.Я. Левит, автор проекта «Humanitas», составитель серии, 2018

© А.В. Гордон, 2018

© Центр гуманитарных инициатив, 2018

Введение

Известно издавна: скоро сказка сказывается – не скоро дело делается. Сложилось за полгода, копилось десятилетиями: 60 лет тому назад я учился на историческом факультете Ленинградского университета у С.Н. Валка и Я.М. Захера, полвека тому назад в аспирантуре Института истории моими учителями стали В.М. Далин, А.З. Манфред, Б.Ф. Поршнев, а старшими товарищами В.С. Алексеев-Попов, С.Л. Сытин, А.В. Адо. Еще рубеж – 40 лет назад. 1977 год – первая монография, первая крестьяноведческая статья и смерть отца. Обращение к крестьяноведению[1 - Так я перевел самоназвание исследовательского направления, бурно развивавшегося в то время на Западе (peasant studies), и предложенный мной термин прижился.] вывело к исторической антропологии, порушив идеологические тиски классово-формационной парадигмы. Освобождение реализовалось, однако, лишь спустя 12 лет[2 - Гордон А.В. Крестьянство Востока: Исторический субъект, культурная традиция, социальная общность. М.: Наука, ГРВЛ, 1989. 224 с.].

А непосредственным было воздействие монографии, посвященной глашатаю Третьего мира Францу Фанону[3 - Гордон А.В. Проблемы национально-освободительной борьбы в творчестве Франца Фанона. М.: Наука, ГРВЛ, 1977. 240 с.], в ней преодолевался груз «теории отражения» и позитивистской школы историописания. Книга была хорошо встречена. Довелось слышать: «Я вас не знаю, но я знаю вашего Фанона». Отказался я от классового коррелята, к которому обыкновенно сводился анализ творчества мыслителей. Удалось выйти к личности: запомнилось, как в Издательстве восточной литературы, где книга «проходила» и где ей очень симпатизировали, говорили: «У вас Фанон – человек».

Сформулировал эпистемологический принцип «понять Фанона из Фанона», остаюсь ему верным и в книге об историках. Для этого требовалось перейти прежде всего на язык Фанона и понять, например, что «национальное сознание», о котором он пишет, вовсе не «национализм», набивший оскомину в тогдашних сочинениях на идеологическую тему. Да и Третий мир, от лица которого он выступал, вовсе не сводится к обиходным формулам «освободившиеся», «развивающиеся» или «неприсоединившиеся» страны. Следовало думать о новом историческом субъекте в его отношении к «Европе», как определил Фанон цивилизационный ареал, преобразованный эпохой Нового времени.

Следующим шагом явилось осознание «диалога культур». Хорошо известна тенденция культурологического агностицизма, догмат которого – непроницаемость чужой культуры для исследователя. Сталкивался с ней многократно и по различным поводам: Восток— Запад, город – деревня, интеллигенция – народ… Ведет сия почтенная традиция в конечном счете к абсолютизации «вавилонского столпотворения», а также к обывательскому «чужая душа – потемки», за которым фобия перед непонятным, нежелание понимать.

Профессионально чаще историк встречается с другой тенденцией – модернизацией, к