Зов чужого прошлого

Марьяна Сурикова

Колдовские миры

Есть старая легенда о древнем зле, что заперто в самой середине непролазной чащи. Говорят, наступит время, и оно проснется. Тогда рухнет мир, и тьма придет к власти. Глупые россказни и бабушкины сказки. Повезло же с будущей родней, едва познакомились, как сразу просветили, еще и саму в ведьмовстве обвинили. На ту оказалась похожа, кто зло помогал заточить. А я в лес и не собиралась совсем, пока жених вдруг в чаще не пропал.

Марьяна Сурикова

Зов чужого прошлого

© Сурикова М., текст, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Влюбиться по-настоящему – непросто,

а порой бывает страшно любить.

Глава 1

– Нет в лес хода, – вещала старуха, выставляя на стол котелок с кашей и тарелку с хлебом. А чтобы придать большего веса словам, она несколько раз качнула седой головой. – Запомни, что говорю, и носа туда не кажи.

Печаль какая. А меня ведь кашей ни корми, дай по лесу погулять.

– Охотники ходят? – решила уточнить.

– А чего им не ходить? Испроси на окраине разрешения да отправляйся на промысел.

– И за ягодой местные ходят? – скосила глаза на корзину, поставленную на подоконник.

– За ягодой-то чего не наведаться? Опушечку поближе выбирай и собирай.

– А грибы у вас, – кивнула на висящие под потолком сушеные связки, – не из леса?

– Откуда еще грибам взяться? – хмыкнула старуха.

– Выходит, что тропинка проторена?

Она глянула на меня и снова качнула головой, нахохлившись, точно седая ворона.

– Послушай, девка, дело говорю! А больше никто толкового не скажет. Вот какие вы нынче пошли: старость не уважаете, опыта не перенимаете. Но только в лесу зло живет. Давненько. В самой темной чаще.

– А облик у него есть? Или это просто злая темная чаща?

Старуха погрозила скрюченным пальцем.

– Ишь языкатая! Чего Вашек в тебе нашел? Соблазнила небось?

Я вздернула подбородок и промолчала. Уж кто кого соблазнил? Сам Вашек полгода мне прохода не давал, с того раза, как наведался в наш салон с собачкой очередной однодневной подружки. Теперь вот в деревню затащил, а сам на встречу с друзьями помчался и мне отличную компанию подобрал.

– Жил прежде человек один, сказывают, – продолжила старуха, явно не в первый раз повествуя эту историю, – непростой он был, того умел, чего остальные не могли. Только не ради добра. Вот и сослали его подальше от жилья людского в лесную чащу. Там, говорят, и заперли, а затем домик из бревен возвели. На двери замки понавесили, на окнах ставни заколотили. Замкнули круг, стену из кольев ощерили, а кругом ограду железную с шипами поставили.

– А шипы ядом смазали?

Старуха фыркнула. Я же решила уточнить более неприглядный момент касательно расплывчатого «заперли».

– Вокруг чего домик-то возвели? Не над гробом хрустальным?

– Это только в сказках ваших хрустальные, а на поверку гранит лучше. Да и на что гроб? В них умерших кладут.

– А его живьем хоронили?

– Живьем не живьем только тем ведомо, кто в ту пору жил. А нам лишь предупреждение осталось, поскольку одни его замкнули в лесу, а расплачиваться другим пришлось. Девки пропадать стали. Одна за другой. Кто подальше в лес забредет, та назад не вернется. Еще, говорят, зверья меньше в чаще стало, а птицы и вовсе перевелись.

– Не нашли девок?

– Некоторые возвращались, но не в себе. И слова сказать не могли, где были, что делали.

– Родители их не пошли в чащу со злом разобраться?

– Девки не местные-то. Все больше пришлые, как ты. Кто без отца и без матери. Из приюта, что между городом и деревней построили.

– Хорошее у вас зло, правильное. Своих не трогает.

Старуха прищурилась.

– Ты, Вашек говорил, совсем без семьи.

– У меня родные есть, и я не росла в приюте.

Как обычно в похожих ситуациях, рука потянулась к кулону с прозрачным янтарным камнем, ограненным витой серебряной косичкой. Его оставила на память родная мать, прежде чем бросила, но я верила, будто кулон приносил удачу. По крайней мере вот так схватиться за него при случае отчего-то помогало ощутить уверенность в себе. Не одна я была. А уверенность, как известно, где надо горы свернет, а где не надо рвы прокопает. И уж точно