Неоригинальный
Владимир Викторович Николенко
Представляю вторую пьесу из серии "Герои Достоевского" по роману "Идиот", которая посвящена другому герою – Гавриле Ардалионовичу Иволгину.
Первая пьеса предлагала читателю обличиться в образ князя Мышкина и взглянуть на некоторые важные события, описанные в романе "Идиот", его глазами. Данная пьеса предлагает посмотреть во многом на те же события глазами Гаврилы Ардалионовича Иволгина.
Пьеса также составлена на основе анализа арки этого героя.
Владимир Николенко
Неоригинальный
Действующие лица.
Ганя – Гаврила Ардалионович Иволгин.
Настасья Филипповна – Настасья Филипповна Барашкина
Мышкин – Лев Николаевич Мышкин, князь.
Генерал Епанчин – Иван Федорович Епанчин, отец Аглаи.
Генерал Иволгин – Ардалион Александрович Иволгин, отец Гани.
Варя -Варвара Ардалионовна Иволгина, сестра Гани.
Птицын – Иван Петрович Птицын, супруг Вари.
Коля – младший брат Гани.
Ипполит – приятель Коли.
Фердыщенко – жилец в квартире Гани.
Аглая – Аглая Ивановна Епанчина.
Лизавета Прокофьевна – мать Аглаи.
Нина Александровна – мать Гани.
Александра – сестра Аглаи.
Аделаида – сестра Аглаи.
Пролог.
Есть люди, о которых трудно сказать что-нибудь такое, что представило бы их разом и целиком, в их самом типическом и характерном виде; это те люди, которых обыкновенно называют людьми «обыкновенными», «большинством», и которые действительно составляют огромное большинство всякого общества.
Когда же, например, самая сущность некоторых ординарных лиц именно заключается в их всегдашней и неизменной ординарности, или, что еще лучше, когда, несмотря на все чрезвычайные усилия этих лиц выйти во что бы ни стало из колеи обыкновенности и рутины, они все-таки кончают тем, что остаются неизменно и вечно одною только рутиной, тогда такие лица получают даже некоторую своего рода и типичность, – как ординарность, которая ни за что не хочет остаться тем, что она есть, и во что бы то ни стало хочет стать оригинальною и самостоятельною, не имея ни малейших средств к самостоятельности.
В самом деле, нет ничего досаднее, как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, не глупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно «как и все». Богатство есть, но не Ротшильдово; фамилия честная, но ничем никогда себя не ознаменовавшая; наружность приличная, но очень мало выражающая; образование порядочное, но не знаешь, на что его употребить; ум есть, но без своих идей; сердце есть, но без великодушия, и т. д., и т. д. во всех отношениях. Таких людей на свете чрезвычайное множество и даже гораздо более, чем кажется; они разделяются, как и все люди, на два главные разряда: одни ограниченные, другие «гораздо поумнее». Первые счастливее. Ограниченному «обыкновенному» человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний. Стоило некоторым из наших барышень остричь себе волосы, надеть синие очки и наименоваться нигилистками, чтобы тотчас же убедиться, что, надев очки, они немедленно стали иметь свои собственные «убеждения». Стоило иному только капельку почувствовать в сердце своем что-нибудь из какого-нибудь общечеловеческого и доброго ощущения, чтобы немедленно убедиться, что уж никто так не чувствует, как он, что он передовой в общем развитии. Стоило иному на слово принять какую-нибудь мысль или прочитать страничку чего-нибудь без начала и конца, чтобы тотчас поверить, что это «свои собственные мысли» и в его собственном мозгу зародились. Наглость наивности, если можно так выразиться, в таких случаях доходит до удивительного; всё это невероятно, но встречается поминутно. Эта наглость наивности, эта несомневаемость глупого человека в себе и в своем таланте, превосходно выставлена Гоголем в удивительном типе поручика Пирогова. Пирогов даже и не сомневается в том, что он гений, даже выше всякого гения; до того не сомневается, что даже и вопроса себе об этом ни разу не задает; впрочем, вопро