Месье Террор, мадам Гильотина
Мария Шенбрунн-Амор
Клуб классического детектива
Самоотверженный русский дворянин Александр Воронин прибывает в революционный Париж в поисках славы и подвигов, о которых бредит каждый отважный офицер XVIII века. Любовь побуждает его расследовать цепь доносов, убийств и предательств, а сострадание и жажда справедливости выводят на бой с безжалостной диктатурой Робеспьера.
Мария Шенбрунн-Амор
Месье Террор, мадам Гильотина
Издание подготовлено при участии литературного агентства и школы «Флобериум»
© М. Шенбрунн-Амор, 2022
© ИД «Городец», 2022
* * *
Что успевает почувствовать отрубленная голова?
Никто из казненных уже не расскажет.
Но если якобинский террор продолжится, многие сами узнают эту тайну.
I
– КАЖДЫЙ ДЕНЬ КОГО-НИБУДЬ тащат на эшафот, – надтреснутый, резкий старушечий голос метался по подвалу ломбарда. – Вчера казнили хромого нотариуса Легонье, позавчера – кюре Мулена. Собака де Ла Гройе до сих пор на его пороге лежит.
Очередь безмолвствовала, только шуршали линялые шелка, шаркали ноги в стоптанных ботинках с серебряными пряжками, и вокруг тощей, как ветла, старухи ширилось пустое пространство.
Гражданин в якобинской куртке-карманьоле наставительно пояснил:
– Казнят врагов народа.
Противница революционного правосудия резко повернулась, каркнула:
– Народ себе столько врагов нашел, что друзей скоро не останется!
Окружающие усердно делали вид, что не слышат безумных речей, лишь крепче сжали приготовленные заклады.
Патриот кивнул на очередь:
– Не нужны французской нации такие друзья. Взгляните на себя!
Он был прав: приход парижской церкви Сен-Жерве в квартале Маре населяли люди старорежимные – прежние господа, а ныне никуда не годные ситуайены[1 - Ситуайен (фр. «гражданин») – обращение, впервые принятое во время Великой французской революции. (Здесь и далее прим. автора.)]. В темном душном ломбарде переминались женщины в вытертой парче и выцветшем утрехском бархате, мужчины в траченных молью париках, вытянутых на коленях кюлотах и посеревших шелковых чулках.
Александр Воронин, молодой, выше всех на голову, со сверкающими глазами, в свежей щегольской батистовой блузе и узких панталонах, выглядел среди «бывших» женихом на похоронах. И заклада у него никакого не имелось. Он, как Орфей за Эвридикой, последовал в душный подвал за хорошенькой соседкой, с которой уже неделю искал случая познакомиться. Девушка походила на взбитые сливки, на перламутр ракушки, на искрящийся в солнечных лучах снег. Жила она этажом выше в том же доме на улице дю Барр, в котором недавно поселились Александр и его дядя Василий Евсеевич. На входных дверях по приказу Парижской коммуны висел список жильцов. Из него было ясно, что на чердаке обитала домовладелица Бригитта Планель, ниже – гражданки Франсуаза Турдонне и Габриэль Бланшар, под ними – Воронины, а над подвалом ютились стряпуха Жанетта Дюбуа и истопник Пьер Карбош. Следовательно, очаровательную девушку звали либо Франсуаза, либо Габриэль. Александр уже несколько раз сталкивался с ней, но каждый раз юная соседка оказывалась со старшей компаньонкой, и случая представиться и завязать знакомство никак не выпадало. А сегодня он заметил дам у дверей ломбарда и, не раздумывая, последовал за ними. Это они привели с собой полоумную роялистку, несущую крамольные речи. Теперь старушенция торчала прямо перед Ворониным, норовя выколоть ему глаз обломанным страусиным пером на шляпе, и упорно заслоняла красавицу, ради которой он спустился в это подземелье.
Девушка стояла к нему спиной. Темные волосы свободно падали на плечи, полоски канифасового платья сходились на талии, как стебли цветов у горлышка вазы. Эту талию Александр мог бы двумя ладонями обхватить. Прелестница его не замечала, а когда чуть поворачивала голову, мелькали круглый абрис ее щеки и дрожащие ресницы.
Вклинившаяся меж ними карга продолжала возмущенно трясти всклокоченной головой, увенчанной перекошенной шляпой:
– А все потому, что доносят! А почему бы и не доносить, когда вон этот их Марат каждый день призывает рубить всем головы! Вот негодяи и стараются. Выслеживают, кляузничают, а