И новая волна омоет мир
Филипп Андреевич Хорват
Тайнами и загадками полнится Поле – местность в Ростовской области, которая сильно изменилась после появления артефакта. Изучением Поля занимаются учёные Института, но кроме них тут живут и диваки, люди, обладающие сверхспособностями. В попытке разгадать феномен Поля сюда приезжают два сотрудника ФСБ, но откроется ли им хоть что-то?
Содержит нецензурную брань.
Филипп Хорват
И новая волна омоет мир
…
Воинов смотрел на деда Макряка с чуть грустной жалостью, тем самым, видимо, показывая, что всерьёз его не воспринимает.
– Так и чего, дед, чего тебе эти голоса шептали?
Макряк тискал в руке старинную, местами помятую жестяную кружку – хмурился, прятал взгляд под ниспадающими на лицо седыми космами. Наконец пробурчал шамкающе:
– Нищщаво.
Стас усмехнулся. Они с Воиновым сидели в макряковской хате уже с полчаса, а толку ноль – дед ушёл в полную несознанку. И непонятно – то ли это от вредности, то ли из страха, хотя, если вдуматься, чего ему бояться?
Стас вообще сомневался, что Макряк окажется чем-то полезным. Со слов местных выходило, что свои сто лет отпраздновал он давно, – не исключено, в голове уже одна труха вместо мозга. Соответственно, голоса в Поле могли Макряку просто причудиться, маразм – дело нехитрое…
Однако попробовать всё же стоило, и, зная упрямство Воинова, Стас внутренне настроился на долгий разговор. Получится ли только выяснить хоть что-то?
– Слушай, дед, а ты почему Макряк? Прозвище какое-то странное, нерусское…
Очевидно, Воинов решил испытать проверенную тактику увода разговора в сторону – иногда это работало. Если задеть в человеке что-то личное, больное – живинку, так это обозначал Воинов, – то некоторых удавалось раскрыть («раскурочить» – это опять же по-воиновски). А раскрывшись в одном, люди, бывало, растворялись и в другом, в том, к чему Филипп аккуратно, невзначай, и подводил.
К удивлению Стаса, дурацкий вопрос как будто действительно всковырнул деда.
– Эх ты, щщопа с ручкой, – защёлкал он свистяще. – Вроде умный, в конторе работаешшшь, а простейшшего не знаешь.
– Это что же такое простейшее? – изобразил заинтересованный вид Стас.
– То и простейшшее, щто Макряк – это селезень.
Услышав про селезня, Воинов прихмыкнул. А Стас только утвердился в мысли, что дед и впрямь плох – давно, наверное, кукухой едет. Впрочем, живёт всё же в относительной реальности: про контору-то запомнил.
– Ладно, при чём тут селезень?
– А вот прищщём.
Дед, с необычной для старости лёгкостью ухватившись за край стола, приподнялся, зашаркал куда-то к печи. Вынул из глубин накиданной поверх печи одежды древний смартфон, поколдовал с ним и грохнул прямоугольную штуковину перед Воиновым. На экране красовался портрет какого-то мультипликационного героя: рыжий чуб под очками-авиаторами, изогнутый утиный нос, лихо повязанный шарф. Симпатяга, умели же раньше придумывать мультяшные образы.
– Это Макряк? – уточнил на всякий случай Воинов.
– Зигзаг Макряк. В детстве мы смотрели и «Утиные истории», и «Щщёрный плащщ», да и другие мультики. Вы-то, кринжовые, походу воспитывались на «конфетах», вот и выросли отбитыми. Не то что нащще поколение, у нас всё по-другому было. А главное было – это доброта, щеловечность, понимание, щто такое зло, а щщто – правда…
Старик с тяжким вздохом бухнулся обратно на табуретку и вновь подхватил кружку.
Воинов озадаченно покрутил встрёпанный над ухом вихор, глянул на Стаса. В его глазах вроде бы мелькнула какая-то мысль, и хотелось, конечно, чтобы она оказалась дельной, выводящей Макряка на диалог.
– Слушай, дед, – начал Воинов. – А ты этот свой гаджет часто юзаешь?
– В смысле?
– Я почему спрашиваю: кнопки «апгрейда» у тебя не вижу. То есть, ты так и выходишь в интернет по старинке, через этот пластиковый гроб?
Дед откинул подрагивающей рукой лохмы, глянул на Воинова недобро.
– Это ты щто, фащщист, хочешь, щтобы я себе эту залупу в голову закатал? – он ткнул пальцем в сторону переливающегося перламутром «апгрейда» Воинова.
– Так удобно же, дед, весь онлайн в твоей голове, не надо давить на кнопки, да и хренотень эту носить задолбаешь