Осеннее таинство

Сергей Александрович Ронин

Это история о неунывающем деревенском пареньке Вилли. Всю свою беспечную жизнь он провел среди виноделен где каждый день веселье, но, когда его верный приятель Сигурт тяжело заболел, он, не теряя ни минуты отправился в далекий путь чтобы отыскать для него лекарство.

Сергей Ронин

Осеннее таинство

Часть 1. Письмо, зеркало и деревянный осел

Началось все на одной из виноделен, что разлеглись на каменистых склонах кантона Вуле, аккурат между деревушкой Дюли и городком Ле Брасю. Винодельню окружал дивный сад, где среди деревьев, подсыхающих после долгого осеннего дождя, укрылась старенькая беседка. Крыша ее прохудилась, и капли теперь стекали прямо на пол, где в луже покачивались пожелтевшие листья, а между ними барахтался громадный черный жук. Лужа плавно огибала ножки стола и подступала к лавочкам, под которыми притаился ящик с инструментами. На лавочках лениво развалились двое рабочих с винодельни, но по их беззаботному виду нельзя было догадаться наверняка, что привело их сюда какое-либо дело; а сытный обед и вовсе их разморил, и теперь они сидели в покое, чтобы не растрясти съеденное и выпитое.

Первого, еще не старика, но уже седого, звали Сигурт. Славился он медвежьим сложением, шумным нравом и безоглядной тягой к выпивке. От неустанных возлияний его мясистое лицо оплыло до безобразия, нос покрылся алыми змейками, а в глазах поселилась нездоровая желтизна. В свое время Юхи Хансен – хозяин винодельни, – пытался, разъяснить ему, как получать от вина не только плотское наслаждение, приводящее порой к непредсказуемым последствиям, но и душевное, при котором плоть всегда остается в дружном равновесии с разумом. Но вся эта замысловатая терминология, так любимая знатоками, в Сигурте не прижилась, потому пил он без лишних церемоний, называя любое вино добрым. Многие замечали, что под влиянием этого напитка в нем открывалась небывалая артистичность и словоохотливость, а порой и тяга к подвигу.

Второго рабочего – помоложе и посвежее – звали Вилли. Отличался он худобой, и легкой сутулостью из-за высокого роста. Вина не сторонился, но употреблял в меру, хоть и давал, бывало, жару. В такие дни он мог запросто влезть на телегу и на всю округу распевать песни, пока его не прогоняли те, кому они казались слишком уж фривольными. Молоденькие девицы, впечатленные его концертами, подмечали что в нем разом сочеталась рыцарская стать и крестьянская простота. Рыцарем он, конечно, не был, ровно, как и замка своего не имел. Всего-то у него было – дом в Дюли, доставшийся от деда, пустой сарай и прогнившая лодка со сломанным веслом.

* * *

Пока Вилли увлеченно читал книгу, Сигурт задумчиво наблюдал за жуком в луже и изредка погонял того веточкой яблони. Вилли не то, чтобы много читал или был ярым поклонником книг, но эта увлекла его с головой. Сигурт же, не склонный к долгому пребыванию в тишине, то и дело его отвлекал.

Лавочка протяжно заскрипела, значит, Сигурт вновь заскучал и пошевелился.

– Скажи-ка, Вилли, – глубокомысленно начал он своим раскатистым как гром голосом, – есть ли на свете наука такая что жуков изучает? У кого спросить, что на уме у этого дьявола рогатого?

– Да откуда ж такой взяться? – ответил Вилли, не отрываясь от книги, – у наук и без того забот хватает.

– Вот и я так думаю, – огорченно выдохнул Сигурт и вновь заводил веточкой по луже.

Послеобеденное молчание вернулось. Слышно было как подвывал ветер, и как позади беседки садовник обрубал ветки сухой яблони.

Минуту спустя Сигурт оставил жука в покое и вернулся к разговору с Вилли.

– Гляжу, ты никак за поэзию взялся? – спросил он, игриво причмокивая языком, – поди дочку кузнеца соблазнить удумал? Бойкой рифмой, так сказать, пробить брешь в непреступной обороне. Ну ты и прохвост! – лукаво подметил он и добавил, – куда глаз навострил!

– В плечах она больно широка, да и нос от папаши достался, – нехотя отозвался Вилли.

– Да, – протянул Сигурт, – пожалуй широка будет. Такая жена спуску не даст. Придешь вечером на рогах, весь дух из тебя вытрясет, а то гляди и в кандалы закует, будешь знать как по трактирам шляндать.

–