Джоанна Аларика

Юрий Слепухин

Повесть о реакционном перевороте в Гватемале в 1954 году, предпринятом могущественной транснациональной корпорацией при поддержке определенных кругов США, в результате чего к власти пришла военная хунта и началась гражданская война. В центре повести – трагическая судьба молодой гватемальской журналистки, происходящей из богатой, преуспевающей семьи и порвавшей с привычным кругом в силу своих патриотических убеждений. Как и во многих других произведениях Слепухина на историческом фоне показана история первой любви, которая безжалостно оборвана происходящими событиями.

Юрий Слепухин

Джоанна Аларика

Часть первая

Глава 1

Четырехмоторный лайнер «Президент» ушел в воздух с аэропорта Ла-Гардиа точно по расписанию – в два часа тридцать минут пополуночи.

Высокий трап, украшенный эмблемой Панамериканской линии – крылатым глобусом, – был убран, овальная дверца в фюзеляже задраена; провожающие стояли в стороне, за барьером, не отрывая глаз от серебряного чудовища, освещенного прожекторами. По сигналу диспетчера с контрольной башни аэропорта дрогнули и медленно завертелись гигантские четырехлопастные винты, над группой провожающих заметались платочки, ветер скомкал и погнал по бетону оброненную кем-то газету. Потом мелькающие все быстрее лопасти слились в туманные диски, рокот моторов усилился и перешел в протяжный громовой раскат. Провожающие смеялись, что-то кричали, закрывая уши ладонями. На концах крыльев лайнера вспыхнули красный и зеленый ходовые огни, он тяжело тронулся с места и, набирая скорость, покатился по взлетной дорожке.

В рубке управления было темно, лишь остро светились зеленым фосфором стрелки приборов да мигали разноцветные индикаторные лампочки. Свет мощной носовой фары, отражаясь от белого бетона дорожки, слабо освещал напряженные лица обоих пилотов в фуражках морского образца, примятых дужками радионаушников. Мелькающие бетонные плиты слились в сплошную белую ленту, стрелка указателя скорости медленно ползла вправо по циферблату, проходя одно светящееся деление за другим. Еще секунда – и огромная машина едва ощутимым упругим толчком отделилась от земли и повисла в воздухе.

В пассажирском салоне, надежно изолированном от рева моторов, холода разреженных высот и колебаний атмосферного давления, мягким опаловым светом сияли белые потолочные плафоны, слышалась приглушенная музыка и негромкие голоса пассажиров. Некоторые, прильнув к иллюминаторам, смотрели вниз – туда, где разворачивалось и уплывало во мрак бескрайное электрическое зарево ночного Нью-Йорка; другие, слишком уже привыкшие к отлетам и приземлениям во всех точках земного шара и в любое время суток, равнодушно листали пестрые брошюрки с расписанием рейса, правилами поведения в полете и рекламами туристских компаний и отелей или, откинув спинку своего кресла, просто готовились проспать большую часть рейса. Лайнер шел по маршруту Нью-Йорк – Гватемала – Лима – Сантьяго – Рио-де-Жанейро; почти девять тысяч миль – редкая возможность отоспаться для делового человека, давно уже принесшего отдых в жертву ненасытному богу бизнеса.

Стюардесса в ловком мундирчике и кокетливо сдвинутой набекрень пилотке, украшенной тем же крылатым глобусом и буквами «ПАА», шла по проходу между креслами, делая пометки в списке пассажиров.

– Мисс Монсон, – остановилась она возле кресла номер 46, – вы летите до Гватемала-Сити, не так ли?

Девушка, смотревшая в иллюминатор, обернулась и рассеянно вскинула брови. С ее миловидного лица несколько мальчишеского склада, с крупным ртом и слегка выдающимися скулами, не сразу сбежало отсутствующее выражение.

– Простите? Ах, да, совершенно верно, до Гватемалы…

– Отлично! – Стюардесса профессионально улыбнулась и поставила в списке птичку. – Мы прибываем туда в девять пятьдесят, мисс Монсон, но вы, если пожелаете, успеете еще позавтракать на борту. Ранний ленч будет подан в восемь ноль ноль…

– Спасибо. Я еще не знаю, может быть, и позавтракаю… Вообще я не люблю есть в полете.

– Как вам будет угодно, мисс Монсон. «Пан-Америкэн» славится своим обслуживаньем, вы знаете. На борту наших лайнеров можно позав