Улыбка Шакти: Роман

Сергей Юрьевич Соловьев

Роман, но без ядра, вокруг которого он обычно закручивается. Человек, но не тот, которым обжита отечественная литература. Индия, но не та, которую мы ожидаем. Любовь и обжигающая близость, но через них – стремление к иному. Сложная интеллектуальная оптика при безоглядной, как в детстве, открытости. Рай метафор, симфоническое письмо с неуловимой сменой регистров. Джунгли, тигры, слоны, экстремальный опыт, буддийские пещеры, жизнь с отшельниками, сад санскрита, трансовые мистерии, встреча с королем лесных племен, суфийское кружение речи между Западом и Востоком, но сквозь эту романтическую экзотику – путь к истоку, мерцающему родству с миром. Миром, который начался и пришел в движение от улыбки Шакти. Путь этот драматичен и чудесен. Одиссея письма, плывущая туда, где сторонятся слов. Сергей Соловьев – поэт, один из ярких представителей метареализма. Родился в Киеве, живет в Мюнхене, последние 17 лет путешествует по Индии. Прозу автора относят к так называемому интенсивному письму, в котором «текст затягивает – а потом смыслы и ассоциации ветвятся, расширяются – и чтение приостанавливается само собой, причем закладку хочется поместить не между страницами, а между предложениями. Или между словами» (А. Уланов). «Улыбка Шакти», оставаясь отдельной книгой, составляет с повестью «Аморт» (2005) и романом «Адамов мост» (2013) своего рода трилогию.

Сергей Соловьев

Улыбка Шакти. Роман

Часть 1

#1. Паршурам

Тело не лжет. Только оно и?не лжет – на всем белом свете. Да и?на черном. Одно – на двоих. И?не сложить, не понять, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Это не страсть, и?не любовь даже. Не запах, не кожа, не изнурение глаза, пьющего эту неутолимую нежность и?хворь счастья – в?каждой чуточке тела, в?каждом его изгибе – настолько, что исчезаешь в?себе, падая, падая… Но куда? Не в?нее ведь. И?даже не в?это тело, от которого, хоть и?виду не подаешь, все дрожит и?плывет. А?туда, где все началось, откуда растет, именно туда падая – в?дни творенья. Где нет еще ни ее, ни тебя, но уже проросло, качнулось и?дышит то деревце, то тело, одно на двоих, единое, которое через миллионы лет станет вами – тобой и?ею, разойдясь по разным мирам, чужим, убийственно несовместимым. И?вместе с?тем – таким родным, что все, что есть у?тебя – душа, разум, весь строй твоей жизни и?опыта – становится перед этим деревцем на колени, отказываясь понимать. Но и?жить с?этим не могут. Тело не лжет, тело не лжет, – и?пятятся от него, и, спотыкаясь, расходятся. И?разойтись не могут. Нет у?человека ключей к?этому. А?и?были бы – неразрешимо. Потому что не может так быть. Но есть. И?дело не в?пресловутых двух половинках, сошедшихся в?тютельку божью. Не может, чтобы так мистически безначально и?навсегда сливались тела, а?жизни непримиримо врозь. Не о?сексе это, не о?подворье тела, а?обо всем его мироздании, которое нам непроглядь, и?только они, тела, это знают и?чувствуют, и?во многом – по ту сторону нас. Каким-то божественно гибельным инцестуальным родством. Это – не лжет. Это. А?остальное, то есть попросту жизнь, – не примирить, не сблизить. Боже, как она говорила, до чего ж?мы чужие, до зубовного скрежета.

Паршурам, Паршурам… Шестая аватара Вишну. Вот он, чудесный, сын мудреца, одного из тех семи великих риши, но не Вьясы, через которого были даны Веды, и?мир, неведомый, стал произносимым, а?другого. Мать Паршурама как-то загляделась на принца, игравшего у?реки со своими женами, и?отец, узнав об этом, сказал сыну: убей ее. И?сын ее обезглавил. Молодец, сказал мудрец, проси, что хочешь. Вернуть мать, ответил юноша, отирая топор. И?воскресили ее, и?жили счастливо. Правда, отец недолго. А?сын, уже не расстававшийся с?тем топором, сотворил потом этот берег, где мы сидим в?безлюдном джунглевом храме, рядом с?его, Паршурама, мурти, каменным изваянием величиной с?ребенка. Три цветка гибискуса на нем – на лбу и?на плечах. Кто ж?возложил их, никого в?округе, кроме птиц и?лангуров. День жаркий, за тридцать. Там, за перелеском, океан лежит, тихоня, а?тут баньян разошелся рощей, где пять маленьких храмов, как в?шалаше живут. Ни души. Лишь