ПОДСЛУШАНО: ВСЕЛЕННАЯ

СБОРНИК РАССКАЗОВ

ВВЕРХ ТОРМАШКАМИ

На улицы спустился грязно-серый туман, похожий на подол давно не стиранной юбки торговки с овощного рынка. Проносящиеся мимо машины выдирали из него клочья, оставляя неприглядные дыры. Стояла глубокая ночь. Чернота неба проглядывала сквозь облака, тоже грязно-серые и рваные; хотелось подшить их, залатать их неровные пористые края.

Она болталась на дереве, думая о том, где же находятся тормашки, вверх которыми она висела. Она ждала, когда, наконец, к мозгу прильёт достаточно крови и наступит отёк. Или асфиксия. Или остановка сердца. Перевернутый мир казался не таким уродливым, тем более, жить ей оставалось недолго. Ноги прочно держались в узловатых ветвях, как в удобных ботинках; на острых сучках висели оторванные от туманного полотна лоскуты, колыхаясь на слабом ветру. Над туманом вырисовывались перевёрнутые фонари и перевёрнутые верхушки высоток с темными спящими окнами; лишь одно окно горело в такой поздний час, и в этом перевёрнутом окне какая-то полоумная старуха жарила перевёрнутый омлет, дополнительно его переворачивая. От этого закружилась голова.

– Да оставь ты его в покое! Отсюда видно, что готов! – не выдержала она.

Словно мысленно услышав её слова, старуха сняла омлет с плиты и начала совать его в свой перевёрнутый рот голыми руками прямо со сковородки.

– Фу, мерзость! – она закрыла глаза, слегка пошевелила стремительно затекающими ступнями.

В общем-то, молодая девушка, она успела устать от жизни за рекордно короткий срок – настолько, что уже в детстве решила расстаться с ней навсегда при первой попавшейся возможности. Возможность всё никак не попадалась – назло всем упадническим настроениям жизнь местами играла совершенно поразительными красками, подрывая её желание осуществить свой замысел. Прямо исторический анекдот – только разживёшься цикутой с цианистым калием, и так птички сладко запоют, так солнышко пригреет – сразу жить захочется. В последний момент что-то всегда удерживало её от финальной точки – звук, взгляд, прострелившая насквозь мысль. Но не сегодня, в эту глубокую ночь. Сегодня никто и ничто не помешает ей. Кроме некой досадной мелочи…

Один тщедушный морщинистый дедушка, которому не спалось именно сегодня, в эту глубокую ночь, захотел пройтись. Он ступал по асфальту, разгоняя палочкой туман и бессонницу, трясся на старческих рессорах, покряхтывал, давясь ночным воздухом, и производил обилие разнообразного шума, будто заранее предупреждая о своём появлении.

Мрачный вид дуба с покачивающимся на нём вниз головой телом вполне мог заставить любого рассовать остатки смелости по карманам и слинять, однако дедуля попался не из робкого десятка. Мало кто подозревал, что такое тощее тельце и такая плешивая головенка являются вместилищем духа неугасающей силы. Старичок вплотную подошёл к вытянутой фигуре; опрокинутое лицо девушки находилось аккурат на уровне его носа. Он с любопытством потыкал её палочкой в грудь, как дохлое насекомое.

«Даже помереть не дадут спокойно», – подумала девушка, открывая глаза.

– Ты чего здесь зависла? Бетмэн, что ли, или заняться нечем? Ну-ка слезай! – сердито пробурчал дедушка.

Её взгляд охватил верхнюю часть морщинистой физиономии, напоминавшей курагу.

– А вам-то какая разница? Тоже мне, чернослив сушёный! – огрызнулась она.

Дедуля воспринял нападку со спокойной усмешкой, свойственной всем стоикам.

– Слезай отсель, говорю, и пошли со мной.

– Свалите в туман!

Неожиданно старичок треснул её по левой ноге палочкой.

– Это последнее предупреждение! – лучезарно улыбнулся он.

– И что дальше? Дуб рубить начнёте?

Со вздохом она выпутала ноги из узловатых ветвей, по удобству сопоставимых с домашними тапочками. Придётся проследовать за этим психом в летах, а то мало ли. Он итак шумный, не дай бог спецслужбы вызовет, тогда точно хлопот не оберёшься. А так, может, прочитает лекцию о смысле жизни и о вреде курения, да отвалится, и она закончит начатое. Голос деда зазвучал в унисон с её мыслями.

– Ты не переживай, я тебя долго не задержу, – успокоил он. – Потом продолжишь. Повеситься всегда успеешь.

Отбросим слиш