Непересечение

Игорь Александрович Веселов

Сначала задуман был некий цикл рассказов. С разными главными героями и с не объединяющими их сюжетными линиями. Но получилось, как это часто происходит в повествовании, лишь одна центральная фигура, общая фабула и масса автобиографичности. Сложилось такое, считаю, неслучайным образом: значит, моей рукой водило не только желание попробовать себя в иных рамках прозы, но и еще, по-видимому, что-то досказать к написанному ранее. И странные ощущения стали возникать на момент завершения данного произведения: будто я являюсь не более чем сторонним наблюдателем за своим же вынесенным на бумагу. Надеюсь, подобное не результат возрастной фантасмагории или чего-то иного, схожего с этим, а просто сугубо личное – довести до собственного понимания и, возможно, наконец-то расставить акценты в своих жизненных приоритетах. А в итоге – четвертая книга, размером с небольшой роман, некоторая усталость от сделанного и прямой вывод: для меня практически ничего не прояснилось…

Содержит нецензурную брань.

Игорь Веселов

Непересечение

В своем почтовом ящике, что висит на калитке моего загородного дома, обнаружился, вместе с обычной корреспонденцией, желтоватый от старости и нестандартный по форме конверт. На дворе осенняя погода и на душе такая же промозглость. В последнее время подобное настроение преследует меня неотступно. По-видимому, этому в немалой степени способствует вдруг резко наступившее, после собственного пятидесятилетнего юбилея, ощущение возраста, плюс, к тому же, извечная моя склонность к депрессивной мнительности, так свойственная мужикам, кому далеко за сорок. И здесь я- не исключение. Это давно мне стало понятно. Но каков уж есть. Другим не буду, да и не переделаешь. Алкоголь если и лечит, то временно. Женщины тоже, теперь, не слишком отвлекают. Дети совсем взрослые, и у них свои заботы и семьи. С личным бизнесом хотя и наступило спокойствие, поскольку несколько лет назад он мною был свернут, не все так однозначно- многое мне тут кажется недоделанным, недоведенным до какого-то логического завершения.

В общем, во всем некие полумеры или аргументы, явно, не способствующие чему-то такому, что может придать пожилому дядьке побольше внутренней гармонии и согласия с самим собой.

Вот и приходится, как-то так скомкано, аккумулировать причины нынешней моей апатии и пребывания в состоянии уже длительного внутреннего раздражения на себя и окружающий мир. Таким образом получилось вроде смеси самокритики и совершенно неожиданно взлелеянной, где-то в подсознании, мизантропии.

Конечно, здесь, похоже, возрастная хандра и многое из того, что следует назвать «закатным этапом в личных переживаниях».

Ну пока, думаю, об этом хватит.

А сейчас я верчу в руках никем конкретно неподписанный «треугольник», вроде солдатского письма времен войны.

Как ни странно, не спешу вскрыть эту хитро сложенную бумагу. Но мною, почему-то, четко понимается-ее подбросили не в качестве глупой шутки или розыгрыша.

Нарочито медленно поднимаюсь по ступенькам крыльца, будто специально желаю отсрочить сам момент прочтения.

Не короткое (аж в четыре листа) содержание напечатанного текста поразило своей нахальной осведомленностью обо мне. И хотя к секретным службам или криминальным кругам никогда не принадлежал, все же детальность изложенного позволяла сделать предположение, что Иван Ворохов, давно стал кому-то интересен. Похоже, за мной следили и собирали довольно подробную информацию обо мне. Этот факт неприятно коробит и пугает даже, заставляя крепко задуматься- кому такое понадобилось? Конечно, оглядываясь назад, отчетливо понимаешь- врагов и завистников вокруг тебя собралось немало. Но ведь подобное – отнюдь не повод вести за вполне обычным человеком тотальное наблюдение. Ну а самое главное содержалось в концовке анонимки. Именно заключительные строки вызвали одновременно как сильное негодование, обусловленное этим бесцеремонным вторжением в мое прошлое, так и охватившим, до комка в горле, мистическим страхом за свое, и не только, будущее.

Что же было там?

В «постскриптуме» на пол-страницы составлен график дальнейших